Дмитрий Шепелев - Жанна

Откуда-то из глубинки России мне пересылают фотографию: небольшая сельская церковь, белая с голубой маковкой, перед входом растяжка – «Помолитесь за Жанну». С тех пор всякий раз, когда мысленно возвращаюсь к событиям тех январских дней, я вспоминаю этот призыв. Люди молились за Жанну.

Наша просьба обернулась гигантской волной любви и поддержки. Невиданной по своему размаху. Только тогда нам стало понятно, как важно не только то, что предпринимаешь лично ты, но еще и какую мощную силу имеет мысленная, эмоциональная поддержка многих тысяч, миллионов людей, какой живительной и спасительной может стать коллективная молитва. Как это придает сил. Как внушает уверенность. Буквально – поднимает над обстоятельствами. Жанну поддерживали неистово! Искренне и от всего сердца. Это было подобно волшебству. Невообразимо. Спасибо!

Едва завершился эфир, как от имени Жанны я опубликовал еще одно обращение: «Спасибо! Невозможно было представить, что в такой непростой для меня и моей семьи момент сотни тысяч людей отзовутся и поддержат меня словами, молитвами и деньгами. Я благодарю вас всех за внимание и заботу. Это придает сил. Спасибо за человечность. За то, что в России так много отзывчивых, милосердных, неравнодушных людей».

В тот день мир для нас разделился надвое. На тех, кто утверждал, что болезнь неизлечима. И тех, кто вместе со многими тысячами других людей верил в Жанну и желал ей здоровья.

После событий, описываемых в этой книге, прошло более двух лет. И сейчас некоторые из них, в частности сбор благотворительных средств, нуждаются в дополнительных пояснениях.

То, как на нашу общую с Жанной беду отозвались люди по всему миру, как поддерживали, сопереживали, в конце концов, жертвовали собственные средства, всегда было для нас двоих священным. Это абсолютное доверие и любовь, которые невозможно предать. И мы следовали этому правилу всегда.

Задумывая эту книгу, я хотел сказать спасибо. По сей день я ощущаю себя обязанным за вашу безграничную доброту к нашей семье.

Летом 2015 года, когда ни врачи, ни здравый смысл уже не оставляли моей жене более нескольких недель жизни и сама Жанна находилась в коме, на счету, где были собраны все благотворительные средства, оставалось более двадцати миллионов рублей. По письменной договоренности между Жанной и «Русфондом», в случае ее кончины все деньги должны были поступить в распоряжение фонда, с тем чтобы помочь нуждающимся тяжелобольным детям.

Весной 2016 года сообщение о том, что эти средства исчезли, повергло меня в состояние шока. К моему глубочайшему разочарованию, все последующие обращения «Русфонда» в следственные органы были тщетны и не помогли вернуть эти жизненно важные деньги, которые не найдены и не возвращены по сей день. По имеющейся у меня информации, отраженной в банковских выписках со счетов Жанны, все благотворительные средства были сняты за несколько дней до ее смерти. Доступ к этому счету имела только сама Жанна и ее мать.

Считаю, что произошедшее – не просто воровство. Твердо зная, что от собранных денег зависит здоровье и жизнь не только Жанны, но и множества детей, воры не просто обчистили счет. Но перешли недопустимую грань, что в своей системе ценностей я приравниваю к убийству. Эти деньги – отражение людской отзывчивости и благородства – могли сделать много добра. Увы, ими решили распорядиться иначе. Убежден, украденное не принесет этим нелюдям счастья. И отмыться от сделанного не удастся никогда.

С сожалением понимаю, что подобные действия могут трагически подорвать доверие, годами выстраиваемое между благотворительными фондами и жертвователями. Тем самым, быть может, навсегда лишив надежды на спасение многих нуждающихся в помощи. Увы, это возможно. Однако изо всех своих скромных сил я хочу заверить каждого из вас, кто читает эти строки: в произошедшем нет вины благотворительной организации «Русфонд», который в своих благих намерениях в адрес Жанны всегда руководствовался единственным – желанием помочь умирающему человеку. И всё, что я могу добавить теперь, обращаясь к вам, – мне очень жаль. И как бы ни было, спасибо за помощь. Спасибо за доверие.

Мы провели в Нью-Йорке меньше месяца. Отправляясь туда в поисках спасения, мы не предполагали, что это только один из первых шагов, которые приведут нас к заветной цели. Неутомимые борцы за жизнь против смерти, встречающие на своем пути подвижников, помощников, да и просто добрых людей. Нам действительно повезло, их оказалось очень много. Судьба была к нам благосклонна.

Эта история могла бы показаться даже увлекательной, если бы не была такой горькой. Но и в том нескончаемом мороке случалось и забавное, о чем сейчас я вспоминаю светло: как Жанна ехала из аэропорта в багажнике такси; как я кутал ее, когда мы собирались в клинику – она ужасно мерзла, – несколько курток, свитеров, плед, надевал ей на нос огромные темные очки. Право, она была одета как капуста, как хоккеист в полной выкладке, не дай бог что-то забыть. Я и не представлял, как можно натянуть столько всего на одного человека. Случалось, мы выкатывались из гостиницы и дурачились с инвалидной коляской, выписывая загогулины на скользких тротуарах; пили кофе и целовались, даже несмотря на то что сил едва хватало на час «активной» жизни в день. Как же было страшно, но при этом ежесекундно чувствовалось: мы вдвоем.

Я старался не думать о том, что происходит в Москве. Каждый раз, мысленно возвращаясь в ту параллельную реальность, я представлял, как изо дня в день газетенки обсасывают жуткую фотографию из медицинского кабинета аэропорта Шереметьево. Через социальные сети, почту, иногда сообщениями в мой телефон рикошетили публикации, «проливающие свет на истинное состояние Жанны». Откуда-то там появлялись наши прямые цитаты, комментарии, интервью, которых мы не давали. Я ненавидел это. Когда звонил телефон, я невольно сжимался, будто он представлял для меня угрозу. От задорных или, наоборот, притворно сочувствующих голосов репортеров – «Ну, расскажите, какие там у вас делишки» – тошнило. После я просто перестал отвечать, так и не научившись быть безразличным к праздному, наглому, такому несвоевременному любопытству.

Семья Жанны, наоборот, будто обрела второе дыхание, воодушевившись от внимания бульварной прессы. Им казалось, это здорово, что Жанну вновь обсуждают. И не так важно, что предмет обсуждения – ее здоровье, неважно, что на каждой странице ложь. Важно, что Жанна Фриске опять в центре внимания. Ни тогда, ни сейчас мне не была понятна их привычка тащить домой ворох туалетной бумаги, полной сплетен и домыслов. Однако это было и остается их жизнью.