Александр Архангельский - Важнее, чем политика

Голос из зала. Сергей З., предприниматель. Павел, ведь фашизм – это не только клоунские одежды, подтяжки, свастику нарисовать, фашизм это то, что в голове, правильно?

Павел Бардин. Конечно.

Сергей З. Значит, кроме этих 12–15 человек фашистов, кто еще фашист в этом фильме?

Павел Бардин. Те люди, которые осознано или неосознано говорят «Россия для русских».

Сергей З. Мне бы хотелось, чтобы мы все это услышали. Милейшие люди в электричках, которые говорят «Россия для русских», бабушки, ребята – они для вас фашисты.

Павел Бардин. Фокус в том, если у них же спросить, фашисты ли они, они скажут: нет.

Сергей З.А для вас они кто?

Павел Бардин. Для меня они фашисты, не осознающие себя фашистами. Это полузло, потому что если с людьми разговаривать, спорить, большинство из них изменится.

Сергей З. Но главное зло – в других. В тех серьезных людях (один из них у вас изображен), хорошо одетых, умных, которые приходят к агрессивным пустым ребятам, и говорят: будете работать на нас; захотим, и вас не станет, причем в секунду. И половина из ваших героев – отмоются, сведут наколки и пойдут служить в правильную организацию. Вот это будут реальные фашисты…

Голос из зала. Ирина Ясина.Я хочу попытаться понять, чем руководствуются те молодые люди, которых я прекрасно знаю, и которые сейчас поднимают руки и говорят, что для них не очевидно, профашистский фильм или антифашистский.

То, что этот парень, ваш герой показан нормальным человеком, и есть самое страшное. Он любит собаку, он плачет над ней. Он не плачет над таджиками, но плачет над собакой. Он нормально разговаривает с соседкой, он немедленно забывает весь свой мат. У него хорошие родители, которые в шоке от того, что они вырастили нациста. Понимаете, эти люди живут среди нас. Именно поэтому страшно. Это не какие-то роботы в кино, которые идут маршем и даже не вызывают интереса. Это нормальные ребята, ты их в толпе не отличишь.

В общем, на эту тему говорить можно бесконечно. И вы абсолютно правы, что дискуссия – самое важное, для чего делается этот фильм.

Еще один голос из зала. Наталья Зазулина. Восемь лет назад в Москве были очень часты избиения, в основном азербайджанцев, торговавших цветами на окраинах Москвы. С помощью Александра Ильича Музыкантского, он тогда был министром московского правительства, а я девять лет была заместителем генерального директора холдинга «Независимая газета», мы получали данные о тех, кого за эти избиения задерживала милиция. Это были ребята, школьники, безработные с бирюлевских и прочих окраин, сбившиеся в группы, маленькие банды. Но невозможно собраться группе в 10–15 человек, одинаково одетых, в узнаваемых высоких ботинках, чтобы их никто не заметил, не остановил. Значит, милиционер в этих бандах – смотрящий. После публикации статьи нас с главным редактором пригласили на коллегию МВД. И абсолютно серьезно заместитель министра внутренних дел говорил: «Женщины, вы вообще понимаете, на кого вы войной идете»? И поэтому я думаю, что главным-то фашистом в вашем фильме является милиционер, который ребят пасет. Наши славные органы МВД видели этот фильм? И если видели, какая их реакция на это и вообще их отношение к этому?

Павел Бардин. Главный фашист, мне кажется, тот хорошо одетый человек в штатском, который приходит ребят вербовать. Он страшнее. Что же до милиции… Мы показывали фильм одному высокому чину из МВД, генералу – по инициативе наших коллег, сопродюсеров. Он начал говорить очень обтекаемыми формулировками. На что я его спросил: «А человеческая у вас позиция какая? Вы как человек, не как генерал, не как замначальника управления, вы лично что думаете»? Он сказал: «Очень похоже на правду. Фильм надо показывать». Это он сказал в кулуарной беседе. Что будет дальше? Я знаю, направлены письма и в МВД, и еще в какие-то официальные организации с призывом к исполнительной власти все это поддержать и выразить свое одобрение. Будет оно выражено или нет, я не знаю, но мне показалось, что человек был искренен.

И еще про милицию. Съемки наши были, естественно, полулегальные, со стороны мы подчас выглядели именно как банда скинхедов, и столкнулись с солдатами-срочниками, из внутренних войск. Они увидели нас, мы увидели их, и была минутная пауза. Мы смотрели друг другу в глаза и, естественно, если бы они поняли, что мы съемочная группа, – нас бы задержали, но камеру в это время спрятали, и они решили, что мы скинхеды. Мы посмотрели друг на друга, и в какой-то момент они отвели глаза, развернулись и ушли. Поэтому необязательно, что милиция всегда крышует нацистов. Это может быть что угодно: например, испуг.

Александр Музыкантский, уполномоченный по правам человека в г. Москва, в прошлом – член московского правительства, префект Центрального округа. Во-первых, я хочу вернуться к заголовку всего этого цикла. «Важнее, чем политика». Все-таки дискуссия съехала очень быстро на политику. Лозунг «Россия для русских»… правые должны быть представлены в Думе… идеология фашизма… это все политика.

А все-таки, что же здесь важнее, чем политика? Есть что-то важнее политики, или нет, в этом фильме? Мне кажется, есть. Для объяснения я начну с кадров, где показаны футбольные фанаты. Вот футбольные фанаты, сколько их собирается на стадионе, десять тысяч, да? Одинаковые движения, одинаковые переживания, одинаковые чувства, одинаковые эмоции. Здесь политики нет никакой, но объединение крепкое. Здесь объединяют эмоции, здесь объединяет получение чувственного удовлетворения, а классическое определение симулякра – это то, что доставляет субъективное чувственное удовлетворение. Но это страшная сила. Это сила, которая объединяет и которую научились эффективно эксплуатировать.

В фильме Бардина ребята, которые качаются, веселятся, пьют пиво, объединяются и ощущают свою силу, они ищут и находят эмоции, которые сильнее, чем политика. Субъективное удовлетворение. Видите, в головах у них туман. Большинство ответить на вопрос «Почему ты стал фашистом?» не может. И что такое фашизм, тоже не в состоянии объяснить, но их туда тянет. Вот это вот важнее, чем политика сейчас. Им нечем, действительно, заняться. Рядом жизнь серая, бесполезная, безобразная, скучная, а им нужно пережить подъем. И поэтому имеет смысл вопрос, который здесь задавали: при широком прокате не посмотрит ли какой-нибудь скучающий молодой человек и не скажет ли: «Господи, да там же жизнь настоящая! Да плевать мне на эту политику, там я буду чувствовать себя вместе с ними человеком, частицей огромного коллектива, ощущать свою силу – и это важнее, чем политика.»