Александр Архангельский - Важнее, чем политика

Николай Усков. Вообще жизнь не обязана быть веселой. Для начала. Во-вторых, Россия уже 20 лет живет в состоянии очень крупной, не до конца осознанной социальной и культурной революции. Многим из студентов, сидящих в зале, трудно представить, что еще 20 лет назад моя мама стирала пакеты из-под курицы и сушила их, чтобы использовать снова. Роман «Братья Карамазовы» считался практически антисоветской книжкой. Набокова невозможно было нигде купить.

Мне недавно Константин Эрнст рассказал, как познакомился с Леонидом Парфеновым. (Константин Эрнст учился тогда в ленинградской школе, а Леонид Парфенов на первом курсе Ленинградского университета.) В университете прорвало трубу, и студенты ходили в школьную столовую покупать булочки и пить компот. Эрнст заметил парня, у которого в руках был совершенно недоступный тогда Набоков, американское издание «Ардис», довольно известное. Эрнст подошел к Парфенову; как говорит теперь Эрнст: «Парфенов книжку не дал, но дружба завязалась». Характерно, что не дал, кстати говоря, потому что это была действительно невероятная ценность.

Я уже не говорю, что был «железный занавес».

Наша жизнь полностью переменилась, причем за короткий срок. И у нас не было времени, чтобы привыкнуть к изменениям. Мы на бегу их осмысляли, сходу адаптировались к ним. Только в годы стабильности началась рефлексия: что с нами произошло, и куда нам дальше плыть. И стало ясно: смысл произошедшей мирной революции заключается не в перераспределении богатства, не в смене формаций, а в том, что впервые за свою историю Россия резко отвернулась от платонизма. Вы, наверное, в той или иной мере изучали философию и представляете себе отличия платонизма от аристотелизма. Даже русский марксизм – это сплошной платонизм, несмотря на свою материалистическую сущность; мечта о некоем царстве, о рае, который сегодня и здесь недостижим, но мы его обязательно построим. Русская интеллигенция тоже была платонической, хотя и по другой причине: она не могла влиять на ненавистный ей порядок вещей и уходила в себя, грезила идеями о некоем идеальном мироустройстве. Кто-то верил, что это Америка, кто-то – что утраченная русская деревня. А 20–25 лет назад основным идеологическим трендом стал, условно говоря, аристотелизм, согласно которому, мир такой, какой он есть, и это прекрасно. Если совсем упростить, главной и подавляющей ценностью общества стала колбаса; я даже сформулировал такой парадоксальный лозунг «Роскошь как национальная идея России».

Вот мое видение этой революции, этого конфликта, который стоит, в том числе, за конфликтом между мной и Александром. Я полагаю, что свойственный российской мысли платонизм был безусловным злом, который привел нас к сталинизму в том числе. Я считаю, что от него нужно отказаться. Я считаю, что платонизм – это совок в полном смысле слова. Я считаю, что нам необходима (и она уже произошла) реабилитация бытовой культуры, реабилитация телесного, реабилитация, я опять употребляю метафору, Дионисия в ущерб Аполлону.

Александр Архангельский. «Платонизм – это совок». Звучит красиво. Но поскольку я работаю на телевидении, для меня все это сложновато. Платонизм, аристотелизм… Знаете, есть такой анекдот: приходит дочка к папе и говорит: «Папа, я хочу стать журналистом». Он ей отвечает: «Доченька, конечно, журналисты не самые образованные люди на свете. Но некоторые из них читали книжки, писали сочинения, а ты даже букв не знаешь». Она говорит: «Хорошо, пап, я поняла. Я буду тележурналистом». Так что я скажу попроще. Революция, несомненно, произошла. И поставила нас перед новыми вызовами, на которые нам надо как-то отвечать. Но русская классическая культура тут вообще ни при чем. Она не для того существует, чтобы отвечать на ближайшие вызовы, а для того, чтобы ориентироваться по компасу в вечности. И уже на основе этой, самой верной, навигации, определять – что мы принимаем, что не принимаем в современности, как и чего ради живем.

И тут в вашем рассуждении, Николай, все начинает мешаться со всем. Бытовая культура пришла на смену – какой там? платонической? Никто не говорит, что бытовая культура не важна. Странно было бы даже дискутировать на эту тему. Вопрос только в том, где ее место в нашей иерархии. Может ли человек, для которого быт малозначим, считаться человеком культурным? Разумеется, может. А можно быть дельным человеком и думать о красе ногтей? Конечно же, да. А можно и не думать. Можно носить дорогие костюмы, а можно не носить. Можно выглядеть отлично, а можно кое-как. Ничего от этого в составе моей души не переменится. А предметом и существом культуры как были ключевые вопросы жизни, так и остаются.

Вы говорите, ценности меняются. Нет, повторю я, меняется лишь представление. Беда многих верующих в том, что они твердо убеждены: их представления о Боге – и есть Бог. У атеистов своя вера – в природу. И некоторые из них отказываются понимать, что есть их представления о физических законах, а есть сами законы. Представления меняются, законы остаются.

Что касается роскоши. Представления о роскоши тоже изменчивы. Когда вы после нищеты попадаете в мир изобилия, вы, естественно, соблазняетесь всем, что блестит, насыщает и радует глаз. Потом вам это приедается. И роскошью для вас оказывается абсолютное уединение. И наоборот, когда вы слишком одиноки, роскошью для вас окажется общение. Я помню дискуссию в кальвинистской общине Женевы: «Что такое подаяние сегодня?» Одна женщина, владелица маленькой торговой лавочки, сказала: «Сегодня, когда нет абсолютно нищих, мы должны подарить нуждающимся то, что для нас дороже всего. А что дороже всего? Наше время. Именно его нам не хватает. Мы должны пойти к людям, которым нужно наше общение, наше свободное время. Подарить его – и значит, совершить милостыню».

Так что же изменилось в этом мире? Внешность. Существо осталось. Мы отдаем или берем, мы открываемся или закрываемся, мы сострадаем или мы равнодушны. А интеллигенция, которая виновата в сталинизме… Интеллигенция – такой класс, который всегда говорит, что он виноват. Наверное, виновата. А крестьянство не виновато? А батюшки не виноваты? А фабриканты не виноваты?

Николай Усков. Придумали это все интеллигенты.

Александр Архангельский(с искренним недоумением). Что придумали?

Николай Усков . Революцию.

Ирина Ясина ( аккуратно уводя в сторону от назревающего конфликта ) . Я хочу напомнить, Николай, какой замечательный вопрос тебе задал Александр: не скучно ли тебе жить твоей жизнью?

Николай Усков. Я думаю, я все-таки на него ответил. Мне не более скучно, чем Александру. Я могу ответить на какие-то другие вопросы.