Леся Рябцева - Эхо Москвы. Непридуманная история

Многие предметы, что хранятся в коррской, никогда не использовались по назначению. Зонтик, что лежит на широком подоконнике, не знал дождя. Никто не выходил с ним на улицу в ненастную погоду, чтобы спастись от ливня, ибо зонтик этот служит для закрывания и открывания окон. Так как окна отделены от людей не только широким подоконником, но и монолитным столом, то корры приспособили зонтик для открывания защелки, чтобы не лазить всякий раз через головы коллег.

И вообще чего тут только нет. В разные времена здесь побывали фритюрница, двухместная туристическая палатка, домик для кошек, несколько детских колясок, крышка от автомобильного багажника и даже световой меч Дарта Вейдера.

Обеденных перерывов у корров не бывает, так что в помещении всегда находится какая-нибудь еда. Это могут быть ириски или крекеры, а могут быть суши, пицца, бургеры с колой или, к примеру, котлеты, плов, сушеная рыба. Сюда часто приводят гостей, журналистов или новых сотрудников, но все они стремятся как можно скорее покинуть это место. Как-то раз Марина Королева привела в корреспондентскую группу практикантов. Дело было после двух часов, когда работа над большой новостной программой уже закончилась.

– Это корреспондентская, – сказала Марина Королева, открывая дверь студентам, – здесь наши корреспонденты готовят свои материалы.

В этот момент в корреспондентской было человек шесть, и никто из них не готовил материал. Каждый был занят своим делом. Кто-то читал газету, кто-то ел, кто-то приводил себя в порядок перед зеркалом. И на практикантов, как водится, никто не обратил внимания.

Оглянемся немного назад. У вас может сложиться впечатление, что корреспонденты – это банда дезорганизованных бездельников и лоботрясов. Так вот, это не так. Большинство их них проводят в этом помещении минимум 10 часов в сутки. Работа здесь начинается в семь утра, а заканчивается не раньше десяти вечера. Это не считая тех людей, которые уезжают на мероприятия – митинги, пресс-конференции, суды и так далее. Тогда начинаются отдельные, индивидуальные приключения, нередко с совершенно фантастическими подробностями. К журналистам у нас многие относятся с подозрением, особенно это характерно для тех, кто сталкивается с ними в первый раз. Со мной был такой случай. Я отправился в окружной военный суд одного подмосковного города. Добирался до туда больше двух часов, само здание суда оказалось в лесу, его сотрудники были крайне удивлены моему визиту. В принципе на открытый процесс может прийти кто угодно. Для этого не требуется ни аккредитация, ни даже пресс-карта. Если ты без камеры, то чтобы попасть в зал, достаточно показать паспорт. Эти правила, однако, известны не всем и действуют не везде. И я, видимо, был первым журналистом, чья нога ступила на территорию этого суда. За полчаса, что оставались до начала заседания, со мной поговорили едва ли не все сотрудники суда, в том числе и его председатель. В его кабинете я провел минут десять, и, честно говоря, мне никогда не доводилось вести более бессодержательный диалог.

– А что вы собираетесь тут делать? – спрашивал он меня.

– Работать, – простодушно отвечал я.

– Но видите ли, тут уже работаем мы.

– Одно другому не мешает. Я журналист и имею право освещать процесс.

– Несомненно, но главное, чтобы вы освещали, а не очерняли.

В итоге, когда началось заседание, судья специально объявил, что в зале присутствует корреспондент «Эха Москвы». Это был момент бессмысленной локальной славы.

На самом деле у каждого корра была хотя бы одна похожая история. У кого-то был бомж, который подходил просить десять рублей на опохмел ровно в ту минуту, когда у корреспондента начинался прямой эфир с места событий. А ведь десять рублей в таких ситуациях, всегда просят очень громко. Кого-то задерживали на несанкционированных митингах, причем от задержаний этих не спасали ни пресс-карта, ни другие внешние атрибуты, по которым полицейский может отличить журналиста от протестующего. Кому-то приходилось преследовать ньюсмейкера, который не хотел делиться важными мыслями и делал вид, что не замечает микрофона. Да вообще чего только не видели корры. У них были командировки в самые удивительные уголки как России, так и всего мира. От Новой Земли до экватора, от линии перемены дат до Гринвича и дальше. Да и в Москве не так много осталось мест, куда не ступала бы нога корра. Закрытая стройка нового высотного здания, элитный ночной клуб напротив Кремля, многокилометровая очередь к какой-нибудь привезенной в Москву реликвии. А еще баржа, курсирующая по Москва-реке, кладбище, где хоронили всемирно известного вора в законе, бар, посетители которого только что наблюдали победу сборной России над Голландией. Но это еще не все. Были прямые эфиры в сорокоградусные морозы или под шквальными ливнями. Был случай, когда корреспондента отказывались выпускать из зала суда, потому что судья боялась утечки информации. Как-то раз другого корреспондента не пустили в здание Госдумы, потому что охране показалось, что он не подобающе обут.

В корреспондентской трудятся очень разные люди. Они сильно отличаются друг от друга, кроме работы их мало что роднит друг с другом. У них разные увлечения, разное образование, разные взгляды на одни и те же вещи, разные голоса и разное представление о жизни. Один страстно любит регби, а другой не знает значения этого слова. Один обожает бананы, а у другого на них аллергия. Один специалист по радиоэлектронике, а другой по античной литературе. Но все они единое целое. Как оно получается из столь разных людей? Бог его знает.

Вот одна история, о которой нельзя не упомянуть, ибо она лучше всего охарактеризует корров. В марте 2010-го Москву сотрясли два страшных теракта в метро. Взрывы на Лубянке и Парке Культуры вновь напомнили всем ужасы Беслана и «Норд-Оста». В тот день все корреспонденты «Эха», не сговариваясь, вышли на работу. Кто-то поехал прямо к станциям, чтобы помогать делать оттуда репортажи. Кто-то пришел непосредственно в редакцию. Когда в 9 утра в службу информации влетел Венедиктов и строго спросил выпускающего редактора, кто из корреспондентов дополнительно вызван на смену, выпускающий не смог дать ответа. В тот момент работали все корреспонденты, но никого из них не пришлось вызывать.

Это был жуткий день, каждому было плохо, больно и страшно. Но боль и страх преодолевали вместе. И от этого становилось немного теплее.

Сюжет этого фильма, признанного одним из величайших произведений киноискусства, никак не связан с историей «Эха Москвы». Вспомнить о нем заставило его название French Connection (в русском переводе «Французский связной»), как нельзя лучше подходящее к той функции, которую мне пришлось выполнять за почти восемь лет работы во Франции.