Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

Все эти призывы были частью более общего контекста – попыток немного усилить «сверху», путем административных реформ, элементы «настоящего» самоуправления подростков в ленинградских школах. Еще в 1957 году в городе были организованы районные Советы пионерской организации имени В.И. Ленина (РСПО). Однако их работа не давала видимых результатов.

Весной 1959 года при Фрунзенском РСПО была создана Коммуна юных фрунзенцев (КЮФ). Название Коммуна было предложено Игорем Петровичем Ивановым на первом весеннем коммунарском сборе 24 марта 1959 года и одобрено будущими коммунарами: «…К последнему дню лагерного сбора наша сводная дружина имела уже свое название, принятое по нашему предложению <���…> и одобренное всеми отрядами… В этом названии выражалась и преемственность наших традиций, идущих от школ-коммун 20-х годов, в особенности, от [организованной А.С. Макаренко] Коммуны имени Дзержинского, и наша главная мечта, ведущая идея нашей жизни [ – коммунизм]» 774.

На отчетном пленуме городского комитета ВЛКСМ этого же года заведующий отделом школ Фрунзенского РК ВЛКСМ расшифровал другое – не историческое, а административное – значение слова «коммуна» и пояснил, каковы цели новой организации: «…Мы в весенние каникулы организовали в районе КЮФ, проще говоря, начали школу пионерского актива. Мы попробовали в этой коммуне руководство старших пионеров младшими. И надо сказать, что это себя вполне оправдало. У себя в школах мы этот принцип будем осуществлять» 775.

Согласно декларации XVII районной конференции райкома ВЛКСМ, Коммуна должна была стать «…настоящим авангардом районной пионерской организации и показывать всем пионерам наглядный пример того, как должны жить и работать каждое пионерское звено, отряд, дружина» 776. На этой же конференции было решено, что «…Коммуна доказала свою жизнеспособность во время весенних и осенних лагерных сборов» 777.

Комсомольское начальство сочло эксперимент удачным и вплоть до 1963 года не предъявляло никаких претензий к тому, как в Коммуне обучали пионерский актив 778.

Первоначально спектр деятельности Коммуны более или менее совпадал с общепринятыми представлениями о пионерской «общественной активности»: помощь старикам и «подшефным», забота о благоустройстве школьных и городских территорий и т.д. (см. илл. 1). Однако формы работы и специфика внутренних взаимоотношений в Коммуне с самого начала сильно отличались от пионерских – и это было следствием того, что И.П. Иванов строил деятельность Коммуны на достаточно необычных для СССР принципах.

Различия в статусе взрослых и детей в Коммуне минимизировались: внутри Коммуны все были прежде всего ее членами. Все взрослые, так или иначе связанные с Коммуной, назывались «друзьями» («друг Коммуны», «друг отряда»). Они составляли в Коммуне отдельный отряд – штаб Коммуны, который коммунары называли «Ревком». Полулегендарная история происхождения этого названия такова:

На одном из сборов штаб совещался на чердаке. Там были стол и кровать, покрытые красным ситцем (за неимением другого материала). И вот однажды какой-то мальчишка, впервые попавший на чердак, с изумлением сказал: «У вас тут как в ревкоме…» К утру кто-то неизвестный вывел на чердачной двери красной краской: «Ревком». Так это слово и осталось за штабом коммуны 779.

В «Ревком» входили люди самого разного возраста и профессий, однако среди них было сравнительно мало профессиональных педагогов и пионервожатых. Отметим, что само выбранное название – «Ревком» – тоже ассоциировалось с сакральным для 60-х годов временем Гражданской войны.

Коммунары вообще очень охотно использовали названия, так или иначе связанные с войной и, в частности, с эпохой Гражданской: «операция» вместо официального «мероприятие», «командиры», «комиссары» и «ветераны» Коммуны. Девизом Коммуны стал призыв, которым М.В. Фрунзе завершал свои приказы: «Смело и бодро вперед! Победа во что бы то ни стало!» 780Коммуна состояла из коммунаров и членов Коммуны. Далеко не все члены Коммуны (как взрослые, так и дети) удостаивались звания «коммунар». Решение о том, кто будет коммунаром, а кто нет, принимали сами коммунары. При этом школьная успеваемость или поведение, как и мнение взрослых (друзей Коммуны и членов «Ревкома»), никакой особой роли не играли. Еще меньше значили позиции учителей и пионервожатых, не являвшихся членами Коммуны.

Илл. 1. Коммунары на одной из городских строек

Решение принималось общим открытым голосованием. Чтобы стать коммунаром, нужно было съездить на несколько сборов Коммуны (один из них обязательно должен был быть летним), отличиться в собственно коммунарских делах (о них подробнее будет сказано ниже) и тем самым доказать, что ты достоин этого звания.

Мало было удовлетворять формальным признакам, как это было в случае членства в пионерской организации. Статус коммунара нужно было постоянно подтверждать – участием в сборах и в той общественной работе, которая протекала между школьными каникулами. Вопрос о том, соответствует ли поведение того или иного человека (взрослого или ребенка) званию коммунара, поднимался на каждом сборе.

Из коммунаров могли исключить, то есть лишить звания, а из Коммуны – выгнать 781. Это касалось всех членов Коммуны, как детей, так и взрослых. Так, из Коммуны исключили одного из ее основателей – И.П. Иванова.

Лишения коммунарского звания и исключения из Коммуны случались не слишком часто, однако все же чаще, чем исключение из пионеров. Из пионеров не исключали практически никогда. Чтобы школьника действительно исключили из пионеров, он должен был совершить какой-то экстраординарный поступок. Как, например, в фильме Александра Митты и Алексея Салтыкова «Друг мой, Колька!» (1961, по пьесе А. Хмелика), где из пионеров исключают мальчика, подозреваемого в соучастии в краже. В фильме этот ритуал изображен как гражданская казнь.

Из коммунаров исключали, если человек не соответствовал «Требованиям к коммунару» – к примеру, не улучшал по мере сил пионерскую работу в школе. Исключали и за нарушение общих законов Коммуны – например, за курение. Нарушение общих законов рассматривалось коммунарами как оскорбление, потому что человек лицемерил, а лицемерие (так же как формальность и фальшь) было для коммунаров одним из самых больших «грехов». Заметим, что одной из причин исключения И.П. Иванова из Коммуны стала именно его «неискренность» с коммунарами, поскольку, как выяснилось, Коммуна для Иванова была «педагогическим экспериментом». Такое поведение было воспринято как «ложь» и «предательство», поскольку коммунарам казалось, что, с учетом этой позиции, все, что они делали, лишалось ценности, превращаясь всего лишь в подтверждение эффективности определенной педагогической методики.