Захар Прилепин - Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

Да нет никакой причины. Просто у нас так принято.

Конкурентная борьба, личная инициатива, ловкость рук, скорость мысли — всё это у нас имеется.

Иначе откуда россияне накупили себе машин, как они приобретают себе квартиры, на какие деньги ездят за границу? Им никто столько не платит.

Едва ли в России есть хоть один человек, который что-то имеет и готов при этом поэтапно рассказать, как и за счёт чего он этого достиг. Только чтоб без пафоса, и без «на своём горбу», «работал с восьми до полуночи без выходных» и тому подобного.

Во всём этом, кстати, лежит одна из причин, по которой российский креативный класс в целом живёт зачастую не просто на том же уровне, что и западный, но и лучше: у нас же сплошные «конверты», «левые» заработки, ЧП по делу и без дела, и прочие «бонусы». Там с этим гораздо строже.

Россия — страна инициативы необычайной, феерической, остапобендеровской. Наш доморощенный либерализм дороже стоит ещё и потому, что он на грани фола, что всякий наш «предприниматель» (а мы почти все предприниматели) — рискует. Ежедневно и непрестанно.

А вы спрашиваете, почему русские такие злые, так сурово и бесстрашно воюют. А они просто закалены либеральными практиками.

Посмотрел пару прогрессивных журналов — а там всё то же, «аптека, улица, фонарь», или, если подробней: ну что, новые санкции, скоро людям запретят есть, нация дебилов, распад страны неизбежен, фашизм уже здесь.

Традиционно все думают, что эти люди так сильно волнуются за Россию, но мы здесь уже отмечали, что нет — это они так мечтают. Они всё пишут и пишут записки своим санта-клаусам. Новый год далеко, а им не терпится. «Дедушка, пусть тут всё сгорит, а многие умрут. И чтоб я всё это вблизи увидел, хорошо?»

На самом деле преуменьшать влияние покойной Валерии Ильиничны не стоит: она дала прогрессивной интеллигенции модель поведения. При Горбачёве она писала, что Горбачёв фашист и вернёт «совок», а вся его перестройка — обманка, чтоб построить новый ГУЛАГ, Ельцина она обвиняла в заигрывании с фашизмом и в удушении либерализма, она кричала про скорый распад России в ежедневном режиме, и надорвалась от крика. И вот эти тоже кричат: всё развалится, всё сгорит, всё истлеет. И добавляют (они же гуманисты): «Детей только жалко».

Потом в журнал приходит пять тысяч благодарных читателей из Киева, Берлина, Лондона, десяток российских истероидов — и лайкают всё это. Типа, им тоже «жалко детей». На самом деле — всем им хочется приблизить мечту, чтоб здесь не стало еды, а только повсюду пожар, ГУЛАГ и мильёны прозревших дебилов…

…Милые люди! Когда будет нечего есть — здесь накормят и вас. Даже если самим живущим здесь действительно будет голодно. Это Россия, сынок, угощайся. Это Россия, дочка, положи себе полную тарелку. И приходите за добавкой.

В очередной раз — после шабаша в Харькове, после того, как там обрушили самую крупную статую Ленина в Европе, а активиста, пытавшегося защитить памятник, убили и повесили на заборе, — некоторые мои товарищи обращаются к прогрессивному человечеству: а сейчас? а сейчас что скажете?

Да что они могут сказать! Они рады! У них тоже праздник! Ленина ж завалили! Они сами бы его завалили и там, и здесь, и тоже поплясали бы.

По каждому городу России ехали бы на бульдозере — и везде бы валили, и было бы им счастье.

А то, что там в Харькове повязали кучу народа, а оставшиеся прорусски настроенные люди, которые недавно ещё ходили там многотысячными колоннами, сидят по домам в ужасе, так это никого не волнует из прогрессивного человечества. (Они и рады, что все эти «неудачники» заткнулись.) Они скажут: у вас в Донецке тоже сидят.

Ну и ладно, у нас сидят, и у вас сидят. Нехер тогда нести свою бредятину про «идут в Европу».

А в другой раз, когда там завалят очередного солдата-освободителя, очередного Кутузова и какого-нибудь «рабочего и крестьянку» — они тоже найдут оправдание. Тут же! Скажут, что солдат — это голодомор, Кутузов — это Стрелков, а рабочий — символ СССР.

И вообще — у нас тут «имперская спесь» — а там величавая поступь свободы. Тут даже утрировать не надо — слово в слово всё так и есть.

У них все ходы записаны наперёд. Когда у нас рушится — у них возводится. То, что мы собираем, — они хотят по ветру развеять.

Объясняться совершенно незачем. Всё поняли и храним эту память бережно.

…Едва напишу я про Украину — сразу бегут, теряя слюни, бодрые ребята с киевской пропиской: оставь в покое нашу страну, подонок, займись своими делами…

…Едва напишу я не про Украину, а про что-нибудь другое — сразу бегут, теряя слюни, бодрые ребята с той же пропиской: что, слила Россия Донбасс? Перешёл на литературу? Нечего сказать тебе? Доигрались?

Наркоманы, что ли, никак не пойму.

Самые тяжёлые бои у аэропорта города Донецка вели три подразделения, которые возглавляют Моторола (он родом из Коми, и что-то финно-угорское в его чертах просматривается явно), Гиви (он грузин — по крайней мере, очень похож, хотя в интервью говорит всякое) и Абхаз (он абхаз).

Я переписываюсь с парнем из подразделения Гиви — у него позывной Казах, его зовут Ринат. Я знаю пару бойцов из подразделения Моторолы, один из них наполовину чеченец, второй — явно из кавказцев.

Ещё в Донецке стоит батальон «Восток» — там много осетин, и многих из них я знаю лично.

Это не отрицает, конечно, того простого факта, что большинство ополченцев — дончане, луганчане и русские ребята с Владимирской области, с Питера или из Сибири.

Я сам русский националист, и когда говорят «Россия для русских», понимаю, о чём идёт речь.

Просто русские националисты в целом («улица»), с одной стороны, и Егор Холмогоров, Константин Крылов, Егор Просвирнин и поэт Игорь Панин, с другой — это несколько разные вещи.

«Улица» в основной своей массе — ходит по улице и сражается с таджиком, узбеком и негром.

В это время парень из Коми, абхаз, грузин, казах и осетин сражаются за «русский мир».

Мне скажут: они тоже русские.

Ну да, они все русские. Но что-то мне подсказывает, что ровно до тех пор, пока вокруг них не начнут ходить кругами и орать на ухо «Россия для русских!».

Русскость — ощущение нежное, тонкое, трепетное. Его не надо надевать на шею человеку, как колоду. Человек самовольно ходит с этим чувством — оно тоньше волоса, и является самым важным оберегом.

Мне казалось, что ярко окрашенная этнически национально-освободительная революция на Украине должна была в России если не всех, то многих научить кое-чему. Но я с удивлением обнаружил, что — нет, не научила.

Давайте ещё раз объяснимся.

На Украине не вешали русских и в целом не запрещали говорить на русском языке. Там повсюду звучала русская речь и русских принимали, так или иначе, как родню, хоть и не самую любимую.