Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью

– Готовясь к интервью с вами, я заглянул на сайт «Литературной газеты» и удивился: каких только вопросов не задают читатели главному редактору! Людей интересуют политика и экономика, наука и культура, образование и воспитание, вопросы морали и нравственности… Словом, «Литературке» сегодня явно тесны рамки газеты, призванной освещать лишь особенности литературного процесса?

– Но ведь «Гудок» тоже не ограничивает свою деятельность рассказом о транспортных проблемах, и я считаю, это правильно… И «Литературная газета» не может ограничиться чисто литературными проблемами, тем более что в России литература всегда была очень важной частью политики. Поэтому «Литературная газета» охватывает все сферы общественной жизни. Такой она была при Пушкине, такой она была при Полевом, такой она была при Горьком и Чаковском. И такая же она, к счастью, и в период моего редакторства. Я хотел сделать газету, которая действительно давала бы думающему человеку представление обо всей сложности и богатстве духовной, экономической, политической и культурной жизни. Я понимал, что это непросто. Не могу не сказать об одном очень важном нюансе. Дело в том, что, приглашая меня на работу в «Литературную газету», наши крупнейшие акционеры – ОАО «Система Масс-медиа», МАИК «Наука» и московское правительство поставили передо мной только одну задачу – газета должна быть востребована и у нее должен расти тираж. И все. Больше в мою деятельность они не вмешивались, хотя я знаю, что и среди наших акционеров есть люди, которые смотрят на многое иначе, чем я. Это редкий случай, когда владельцы газеты распоряжаются своими правами обладания таким разумным образом.

– Многое из того, что вы предсказывали на страницах газеты, свершилось, например, крах либералов на выборах в Госдуму, отставка министра культуры Швыдкого, не желавшего бороться с пошлостью и дурновкусием на телевидении…

– Наша газета жестче и последовательнее всех критиковала прежнего министра культуры Швыдкого. У нас третий год выходит специальная полоса, которая называется «Телеведение», она занимается исключительно анализом телепередач. Если говорить о позиции нашей газеты, то мы считаем, что главная задача Министерства культуры – это равновнимательно относиться ко всем ветвям отечественной культуры и не рассматривать деятелей культуры по принципу: а что вы делали в девяносто первом году? И перестать считать диссидентство признаком таланта. Диссидентство – это признак социальной неуживчивости, не более того.

Телевидение должно перестать быть разрушающей, разлагающей силой в обществе, а должно стать консолидирующим началом. Всенародное эфирное самооплевывание наносит нам колоссальный ущерб. Падение общественной морали, рождаемости, даже экономики – в основе этих процессов лежит стойкий комплекс государственной и национальной неполноценности, который наше телевидение целенаправленно с конца восьмидесятых годов внушает обществу. Причем в отличие от негативных социально-экономических и демографических процессов, которые трудно переломить сразу, потому что они требуют колоссальных вложений и усилий, изменение информационной политики не требует больших затрат. Оно требует интеллектуальной разработки и кадровых перемен. Сложилась парадоксальная ситуация: страной, экономикой, силовыми структурами – всеми сферами нашей жизни уже давно руководят новые люди, по два, по три, сменившиеся с конца восьмидесятых годов. На телевидении же задают тон те самые персонажи, что и в восьмидесятые годы. Уже полностью изменились направление политики и самосознание общества, да и ситуация в мире поменялась. Эти люди пришли на телевидение, когда была иллюзия, что мировой либерализм – это голубь с оливковой ветвью в клюве, а теперь совершенно понятно, что это пикирующий на мирную Сербию бомбардировщик. Но в эфире все те же нафталиновые либералы с той же стойкой неприязнью к нашей стране.

– Незадолго до юбилея вы провели конференцию «Литгазета: вчера, сегодня, завтра», какие выводы из нее вы сделали лично для себя? Какой вы видите «Литературную газету» лет через пять?

– Я, честно говоря, мечтаю о том, чтобы «Литературная газета» вернулась к тому читателю, которого она имела лет двадцать назад. Мы – газета отечественной интеллигенции. Процесс возвращения в школы, в институты уже начался и, я думаю, будет идти и дальше. И мне очень хочется, чтобы мы снова стали, как и были, настольной газетой и учителя, и врача, и инженера, и думающего бизнесмена, и военного, и ученого… Если это произойдет, то тираж «Литературной газеты» если и не достигнет «советского», то сможет легко сравняться с тиражами ведущих развлекательных газет. Потому что в нашей стране людей, которые думают, всегда было, по крайней мере, не меньше тех, которые хотят развлечься. В отличие от некоторых других государств, где число желающих развлечься всегда на порядок выше.

Повод для нашей встречи с Юрием Поляковым – новая работа на ТВ, в основе которой книга писателя «Замыслил я побег». Необходимо отметить, что все работы Полякова вызывают повышенный интерес читателя и зрителя, потому что он никогда не обходит углов, не скрашивает действительность, а всегда говорит правду, вызывая тем самым у своих поклонников и оппонентов острую дискуссию…

– Юрий Михайлович, как вы считаете, удалась ли экранизация? Обычно прозаики сетуют: такой был хороший сюжет, сценарий, а фильм вышел так себе…

– Восьмисерийный фильм по моей книге снял режиссер Мурад Ибрагимбеков, который после полнометражных лент «Мужчина для молодой женщины», «Истинные происшествия» решил попробовать себя и на ТВ. Работа прошла в рамках телепроекта московского правительства и была осуществлена силами студии «Телефильм». Над сценарием работал известный драматург Рустам Ибрагимбеков, кстати, дядя режиссера. Но не обошлось и без моего участия.

Я считаю, для прозаика любая экранизация – уникальная реклама его творчества. После того как многие мои произведения экранизировали, я понял: если ждешь от режиссера на телеэкране копии твоего художественного мира, ты заранее обречен на огорчения. Повторить книгу невозможно. А вот если после просмотра фильма зрителю захочется прочитать произведение, значит, экранизация удалась. Если не захочется, – не удалась. Многие, даже те, кому лента не понравилась, говорили, что после просмотра фильма у них появилось желание прочесть роман. Кстати, к моменту выхода фильма мой роман выдержал восемь переизданий. А вот дальше можно рассуждать, где режиссер понял меня, а где нет. Впрочем, в романе есть ходы и образы, которые средствами кино, тем более сериального невозможно передать. Как, например, передать сквозной образ инвалида Витеньки, если в последней сцене он вырастает до размеров двенадцатиэтажного дома? Насколько мне известно, фильм прошел с хорошим рейтингом, Жаль, что цензура вмешалась…