Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью

Каждую зиму я езжу в подмосковный Дом творчества писателей «Переделкино», где месяц-полтора ежедневно катаюсь на лыжах. Очень помогают держать форму садово-огородные работы на нашей даче. Там у нас довольно большой участок, на котором мы выращиваем разные овощи, зелень.

– Чтобы наши читатели не подумали, что еда для тебя важнее творчества, давай поговорим о литературе. Спрошу тебя фразой из твоего же романа: «Неужели литература так же нужна рынку, как оральные контрацептивы – египетской мумии?»

– Для тех, кто продолжает заниматься литературой, прозаиков и особенно поэтов, времена сейчас действительно очень тяжелые. Профессия писателя потеряла свою социальную значимость, которой обладала при советской власти. К сожалению. Потому что писатели – я говорю о настоящих писателях, а не о ремесленниках, штампующих ежемесячно свои «кирпичи», – это именно те люди, которые создают духовную атмосферу общества, в которой жить не только нам, но главное – нашим детям. И то, что происходит сейчас с литературой, – это преступление. Рано или поздно мы все поймем, что без воссоздания духовности, которой всегда так отличался наш народ и которую мы за последние несколько лет растеряли, нам никогда не выбраться из той ямы, в которой мы сегодня оказались. Хорошо, что уже сегодня это многие понимают и стараются поддержать культуру.

Так, например, третий год выходит учрежденный клубом «Реалисты» литературный альманах «Реалист», который я редактирую. Это издание сориентировано на писателей, работающих в реалистической традиции, исповедующих государственно-патриотические принципы. Эти писатели сегодня не востребованы, но их необходимо поддерживать, их необходимо печатать. Клуб «Реалисты» вообще много делает для поддержки отечественной литературы. Например, созданный при клубе Фонд поддержки и развития отечественной культуры на деньги «Реалистов» издает поэтические сборники современных авторов, что сейчас вообще редкость. Мы уже издали книги поэта-фронтовика Юрия Разумовского, классика нашей литературы Владимира Соколова, готовим к изданию еще несколько сборников.

Кроме того, на телевидении раз в месяц выходит придуманная мной передача «Стихоборье» – кстати, это практически единственная передача на ТВ, связанная с поэзией. Как ведущий я приглашаю для участия в ней разных поэтов, которые состязаются между собой в турнире. Большую финансовую помощь нам оказывает РАО «Газпром» – при его поддержке мы начинаем издавать специальную серию книг «Стихоборье», в которой будут выходить книжки победителей каждого такого турнира.

– Но ведь вся эта работа, напрямую не связанная с твоим творчеством, отнимает много времени. Тебе его не жалко? Ведь, может быть, ты за это время мог бы написать еще одну книгу?

– Во мне всегда происходит борьба между писателем-затворником и писателем-трибуном. Когда занимаешься общественной работой, телевидением, про себя бурчишь: вот бегаешь тут, сейчас бы сидел, писал, думал… А когда сидишь и пишешь, дундишь наоборот: вот сидишь тут дома, взаперти, а жизнь проходит мимо, сейчас вся история делается на улице… Так и живу между Сциллой и Харибдой. Приходится искать компромиссы.

И потом, как человек, заботящийся о будущем российской культуры, я понимаю: возможно, если этого не сделаю я, это не сделает никто. К тому же мне, наверное, помогает мой общественный темперамент, доставшийся мне от мамы.

Иногда я думаю: кому было плохо от того, что ежегодно проводились Дни литературы, причем не только в Москве, но и по всей стране, что рабочие и колхозники имели возможность общаться с любимыми писателями и поэтами, что писатели по линии бюро пропаганды литературы постоянно выступали в школах? По крайней мере, школьники были в курсе того, что книжки, которые они читают, написаны не только ушедшими из жизни писателями. Конечно, может быть, в таком приобщении к культуре и было некоторое насилие, но это все же не такой грех, как лишение людей возможности приобщиться к ней.

– Я помню, что Дни литературы, о которых ты упомянул, были праздником не только для читателей, но и для писателей, потому что встречали их везде очень радушно и хлебосольно. И с их проведением было связано много смешных случаев.

– Комические ситуации действительно случались. Была одна такая смешная история в разгар борьбы с алкоголизмом, в середине 80-х годов, правда, не связанная с Днями литературы. Меня, как секретаря правления Союза писателей, отправили тогда в Пермь для участия в отчетно-выборной кампании местной писательской организации. Сидим в президиуме, и вдруг по рядам передается шепот: мол, после собрания не расходитесь, будет небольшой банкет. По тем временам это воспринималось примерно так, как если бы сегодня нам сказали: не уходите, потом будут девочки. И вот собрание заканчивается, и нас вереницей ведут по каким-то мрачным переходам куда-то в подземелье этого Дома культуры. Наконец мы входим в какой-то потайной зал и видим, как при нашем появлении насмерть перепутанные официанты сгребают в скатерти все, что стоит на столах – блюда, бутылки, рюмки, – и поспешно убегают. А к главе нашей делегации подбегает метрдотель и шепотом ему докладывает, что все в порядке. Что – в порядке?! Оказывается, прошла ложная информация, что приехала проверяющая комиссия из Москвы. Так мы остались без вожделенного банкета. Перед нами извинились и теми же потайными тропами вывели на волю.

– Как сказал бы герой «Козленка в молоке», «человеку, начавшему свою алкогольную биографию после гайдаровских реформ и с малолетства привыкшему к изобилию веселящего зелья везде и в любое время суток, эта возникшая проблема может показаться надуманной»…

– Обычно же эти застолья проходили очень бурно, особенно где-нибудь в Средней Азии. Дни литературы начинались поездками по районам. Но едва мы успевали отъехать каких-нибудь несколько километров от города, представитель местной писательской организации нам говорил: «Здесь недалеко есть предприятие мягкой игрушки, нас там ждут, надо заехать, немного покушать…» Мы заезжали, нас там обильно кормили и поили, мы опять погружались в автобус, отъезжали еще на несколько километров, опять заезжали на какой-нибудь шиноремонтный завод, где опять «немножко кушали», – и так повторялось несколько раз. Причем все это происходило на сорокаградусной жаре – можешь представить, что с нами было к тому времени, когда мы добирались до места выступления. Диафрагма подпирала настолько, что ничего, кроме урчания, мы издать были уже не в состоянии. Нас буквально на руках выносили из автобуса, и оказывалось, что перед выступлением нам опять надо было немного покушать… После того, как мы выползали в президиум, выступать можно было, только помня, что в кармане у тебя лежит партбилет. Да и то сил хватало только на то, чтобы прохрипеть здравицу советской власти. Веселые были времена.