Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью

– А как нынешняя власть отнесется к этому? Не будет мешать?

– Во-первых, нынешняя власть неоднородна, и люди, которых заботит судьба Отечества, встречаются там не намного реже, чем те, которым наплевать на все, кроме личного благополучия. А во-вторых, в издательском деле уже заработал рыночный механизм. Издатели будут выпускать то, что смогут продать. Понятно, что ни один идиот не станет переиздавать пьесы Шатрова или романы Лиханова – настолько они устарели. Но тот же Трифонов или Симонов – это нестареющая литература, у которой всегда будет читатель. Кстати, и современные авторы, пишущие о нашем нынешнем дне, по свидетельству моих знакомых издателей, расходятся очень прилично. А. Афанасьев, Ю. Козлов, С. Есин, М. Попов, Т. Набатникова, А. Проханов, А. Сегень, В. Пелевин и другие.

– Юрий Михайлович, какое, по-вашему, литературное направление наиболее перспективно в России?

– Будущее, на мой взгляд, за литературой реалистической. Реализм универсален, а главное – демократичен. В противном случае у каждого писателя останется по одному реципиенту, или, попросту говоря, читателю, способному понять, что же все-таки сказано в книге. Лично мне как филологу интересен постмодернизм с его двойными кодами, авторскими масками, пародийным модусом повествования… То, что происходит в лаборатории, всегда интересно, но это не повод для того, чтобы отказаться от нормальной пищи и начать питаться лабораторными мышами…

Скажу по-другому: без постмодернизма реализм скучен, без реализма постмодернизм невозможен. Не случайно поэтому я редактирую альманах под названием «Реалист», который издается при поддержке клуба «Реалисты».

Реалисты в политике поддерживают реалистов в литературе, и это нормально!

– Ваш последний роман «Козленок в молоке» – достаточно новаторское произведение…

– С одной стороны, «Козленок в молоке» – это полемика с постмодернизмом. С другой – попытка освоить те новые возможности, которые дает писателю опыт нереалистических направлений. Но прежде всего я хотел разобраться – как же получилось, что творческая интеллигенция, элита нации, в сложнейший период отечественной истории сделала все, чтобы страна пошла по самому гибельному из всех пути реформирования. Это потрясающе! Именно интеллигенция в первую очередь несет ответственность за то, что мы снова «живем, под собою не чуя страны». Ведь тот же расстрел Белого дома в 1993-м происходил под одобрительный рев представителей самых гуманных и творческих профессий. А сколько знаменитых деятелей культуры самым свинским образом кормились вокруг минувшей предвыборной кампании! Как же ты после этого будешь нравственным судьей власти?

– Я хорошо помню призывы «раздавить гадину»…

– И канделябром предлагали бить. Поразительно! Причем громче всех кричали не диссиденты, действительно не ладившие с прежней властью и даже пострадавшие от нее, а те, кто при ней имел все и был, как говорится, в первых рядах президиума. Тот же Черниченко. Естественно, любой человек может изменить свои взгляды, но я всегда отличу человека, пришедшего к этому в результате мучительных размышлений и внутренней борьбы, от тех, кто захрюкал на новый лад, чтоб не прогнали от кормушки. Больше всего не люблю «политических транссексуалов»… Собственно, об этом и написан «Козленок в молоке»…

– Юрий Михайлович, ваши «Сто дней до приказа» своим реализмом достаточно больно ударили по Советской армии. Нет чувства вины?

– Есть. Литератор не может не думать о том, «как слово наше отзовется». Но если он будет думать только об этом, ничего путного не напишет. Печальный опыт метода соцреализма тому пример. Но вот почему попытка сказать честное слово о жизни солдат срочной службы отозвалась невиданной кампанией по дискредитации армии? Еще несколько лет назад я предложил свою версию перестройки: произошел мятеж партноменклатуры против партмаксимума. Класс управленцев захотел стать классом собственников. И путь избрал сообразно отечественным традициям не эволюционный, а революционный, о чем, кстати, еще горько пожалеет, если уже не пожалел… А любая революционная пропаганда направлена против устоев свергаемого строя, против армии в первую голову. Вспомните, как на улицах революционного Петрограда убивали офицеров-фронтовиков, чудом уцелевших в окопах германской войны. Примерно то же самое произошло и с Советской армией. Хотели, чтоб она перестала быть Советской, а она перестала быть армией. После Чечни это можно говорить прямо. А виноват ли писатель, когда его правдивое слово используют в неправедных целях, не знаю. Чувство вины и вина – не одно и то же.

– Как вы оцениваете политическую ситуацию в России?

– На мой взгляд, корректировка курса неизбежна, ведь куда ни кинь – всюду клин. Вместо чаемого среднего класса – расслоение общества на нуворишей и нищих. Вместо торжества общечеловеческих ценностей – НАТО, упирающееся в наши границы, как печень в ребра после хорошей выпивки. А население, стабильно убывающее на миллион в год? А 25 миллионов россиян, живущих за границей на положении унтерменшей?

Само собой это не рассосется. Нужна политическая воля. Но и хирургических операций с кровью и наркозом социальной ненависти, от которого общество отходит потом годами, тоже не хотелось бы…

Бердяев в свое время писал о «преодолении большевизма», когда российская государственническая традиция перемолола интернационал-экспериментаторов. На мой взгляд, большевизм – это не идеология, а метод захвата и удержания власти. Сегодня страной руководят необольшевики, об этом я впервые написал еще в 1990 году, когда к власти они только шли. Так вот, я надеюсь на преодоление необольшевизма. И этот процесс уже, извините за выражение, пошел. Во властных структурах, особенно это заметно в регионах, все больше и больше государственников и патриотически настроенных людей. Есть такие и среди предпринимателей – они не хотят капусту рубить здесь, а жить там. По-моему, главная задача – восстановить то хорошее, что было выстрадано при социализме, и сохранить то новое и полезное, что с такими жертвами обрели в последние годы. Конечно, выбирая жениха, невозможно ко лбу одного соискателя приставить нос другого, но при реформировании общества это единственно верный путь…

Недавно, приглашая Юрия Полякова выступить в московской школе перед старшеклассниками, учитель литературы сокрушенно ему рассказывал: «Я им говорю: к нам в гости скоро придет известный писатель Юрий Поляков». А они мне в ответ совершенно искренне: «Как, он жив?!» Для них живой писатель – что-то вроде экзотики…»