Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью

– Такой характер. Сколько я себя помню, всегда был организатором, в школе – председателем пионерского отряда, затем комсоргом. И в армии, и в Союзе писателей вечно чего-то возглавлял… Но несколько раз меня жизнь ставила перед серьезнейшим выбором. Когда говорят, что большие писатели – затворники, это ерунда. Вспомним самых великих – и Свифта, и Державина, и Салтыкова-Щедрина, и Тютчева – министры, губернаторы, дипломаты, политики… Пассионарность во всем. А кто-то сидит в затворниках и жен меняет постоянно, тоже кипучий вид деятельности. Не знаю, что лучше… Как Дмитрий Балашов. Восемь раз женился, нарожал детей на всю Россию, тоже пассионарность. Но есть вид деятельности, который начинает подавлять в тебе писателя. И надо выбирать, чиновником быть или писателем. Был момент, меня, молодого кандидата наук, редактора «Московского литератора», члена парткома писательской организации, пригласили работать в ЦК КПСС. Инструктором в отдел культуры. Карьера по тем временам немыслимая. Все попадали вокруг. 1984 год – и тебя, совсем молодого, зовут работать в ЦК КПСС. А я производил впечатление человека карьерного. Все вокруг зашептали: ну, Поляков дождался, вот почему носом землю рыл, все эти фестивали и семинары организовывал, в ЦК искал ход… А потом из ЦК партии придет на толстый журнал или на издательство. Жизнь удалась…

А я подумал и отказался. Помню, Коля Машовец смотрел на меня как на сумасшедшего. Но ведь все объяснялось просто. Я, как человек логики, умеющий смоделировать дальнейшее и знающий законы аппаратной жизни, понял, что меня эта структура перемелет как писателя. И я задумался: для тебя что главное – карьера делового человека или литература? К изумлению многих, я свой выбор сделал в пользу литературы. Я люблю общественную жизнь, но до определенной степени.

– Ну и последний, традиционный вопрос. Над чем сейчас работаешь? Что готовишь своим читателям?

– Роман «Замыслил я побег…» писал три года. Потом год отдыхал, аккумулятор мой разрядился довольно сильно. И в этот промежуток я написал две пьесы. «Контрольный выстрел» в соавторстве со Станиславом Говорухиным, его сейчас сам Говорухин и ставит во МХАТе Дорониной. Мне кажется, из театра совершенно ушла в хорошем смысле реалистическая пьеса. Беда нынешних драматургов в том, что они совершенно разучились строить сюжет, диалоги. Какой-то абсолютно заумный авангард. Ты напиши сначала пьесу, как Розов. А потом пиши как хочешь. Так не умеют же, как Розов. А у меня семейная пьеса в розовской традиции, добрый юмор. А вторая пьеса, комедийная, – «Левая грудь Афродиты»; сейчас снимается фильм на телевидении. Занимался и теледраматургией, мне стало обидно, почему наши образованные зрители должны смотреть годами эту латиноамериканскую белиберду, по своему общекультурному уровню сориентированную на безграмотного метиса? У нас народ на порядок культурнее и образованнее. Никуда же не делись те миллионы итээров и мэнээсов, которые стояли ночами в очереди за Ахматовой и на Таганку, давали миллионный тираж «Новому миру» и раскупали стихи современных поэтов со стотысячными тиражами, обсуждали повести Белова и Распутина. Если у них нет денег на книги, то дайте им на их уровне телевизионный сериал, а не развлечение для дебилов. В результате и наши нынешние сценаристы – это за небольшим исключением те прозаики, которых мы с тобой отсеивали на семинарах за полную бездарность. Им говорили: ребята, занимайтесь чем угодно, но только не литературой, и они вдруг нахраписто рванули писать телесценарии. Я с ужасом в большом количестве увидел их на телевидении. Мне захотелось принять участие в двух проектах, попробовать задать им определенный литературный уровень. Скоро выйдет новогодний сериал… Но тем не менее это не главное. Передохнув после романа, я возвращаюсь к давнему замыслу – о судьбе честного человека с православным менталитетом, который оказался втянут в большую политику. Название не буду выдавать, оно очень необычное, и в нем зашифрована вся философия романа. Я его несколько раз откладывал, был не готов по знанию материала, потому, может, и в депутаты выбирался, и в доверенные лица к претенденту на президентское кресло пошел. Хотел нюхнуть большой политики. Убедился, что глубина залегания зла во власти головокружительна. К концу года, может быть, и завершу.

У меня всегда так бывает: между двумя книгами минимум год отдыха должен пройти. Сначала я бесился, думал, я такой неорганизованный, затем понял: так надо. Я должен отойти от предыдущей вещи. Мудрая жизнь сама давала мне передышку. А потом сам начинаю чувствовать себя, как беременная женщина. И вино не такое, и еда не такая. Мелка хочется пожевать… Значит, надо садиться за рукопись. Внутри созрело.

– Успехов в этом новом рождении.

– Давай не будем скрывать, что мы с тобой давно знакомы. Юра, в последнее время, как ни откроешь какую-нибудь газету, в том числе и наш «Труд», так сразу: «Поляков пишет сценарий…», «Поляков закончил пьесу…», «Поляков презентовал зрителям экранизацию своей повести…». Не значит ли это, что прозаик Юрий Поляков сменил жанровую ориентацию?

– Нет, конечно… Просто театр и кинематограф снова заинтересовались творчеством прозаика Полякова. Такой период у меня уже был с 86-го по 91-й. Тогда поставили множество спектаклей по моим повестям. Лучшие из них, на мой взгляд, «Кресло» в «Табакерке» и «Работа над ошибками» в Ленинградском ТЮЗе. Тогда же вышли на экраны фильмы «ЧП районного масштаба», «Сто дней до приказа», «Работа над ошибками». Были в запуске экранизации повестей «Апофегей» и «Парижская любовь Кости Гуманкова». Работа над ними началась в 91-м, а потом «наехал» 92-й с его шоковыми реформами, обогащением немногих и оскудением большинства. Какое уж там кино!

Когда сегодня лоснящийся от самодовольства Гайдар утверждает, что иначе было нельзя, мне вспоминается случай из моей жизни. Лет семнадцать назад я серьезно поранил руку и помчался в травмопункт, а там дежурили молодые и, по-моему, нетрезвые медики-старшекурсники. Руку они мне зашили, но с тех пор пальцы стали непослушными. Специалист потом объяснил: «Вам нужен был опытный нейрохирург – и тогда бы никаких последствий, а вы попали к недоучкам…» Примерно то же самое произошло, по-моему, с нашей страной, отданной на эксперимент самоуверенным приготовишкам. Да что теперь говорить…

– Твоя оппозиционность в ельцинский период общеизвестна. Но тем не менее ты много писал и публиковался. «Демгородок», «Козленок в молоке», «Небо падших», «Замыслил я побег…». Эти вещи («Побег» печатался в «толстушке» «Труда») популярны, разошлись большими тиражами. Так на что жаловаться?