Кейтлин Моран - Быть женщиной. Откровения отъявленной феминистки

Именно этого я не понимала в первый раз, когда страстно молилась, чтобы схватки остановились. Тогда я не знала, что схватки были решением, а не проблемой и что любая их альтернатива была бы несоизмеримо хуже. Теперь, когда я знаю о них и понимаю, для чего они нужны, я спокойно приветствую каждую из них: 60 секунд передышки, расслабиться как спящий ребенок, чтобы нигде не появилось ощущения зажатости – ни одной напряженной мышцы, которая может его спровоцировать. Я прозрачный стакан воды, струйка дыма, отнесенная ветром в сторону, пустой космос, через который плывет Луна.

К тому времени, когда я попадаю в больницу, схватки такие сильные, что в дверях я резко падаю на колени и хватаюсь за то, что ближе, – статую Девы Марии в человеческий рост. Четырем медсестрам пришлось удерживать ее, чтобы она не свалилась на меня.

Во время этих родов я не лежала беспомощно на кровати, ожидая появления ребенка, как ждут доставки заказа в гостиничном номере. Мне сказали, что надо ходить, и я делаю это – вышагиваю милю за милей, как будто иду по дороге в Вифлеем. Я превращаю коридоры больницы в самую медленную в мире беговую дорожку для бегемотов. Я хожу четыре часа без остановки, босая, потихоньку вздыхая. Голова как камень – я чувствую ее спокойное давление, которое ни я и никто другой не можем остановить. Гравитация – то волшебное лекарство, которое я не могла получить два года назад, когда была прикована к кровати. Гравитация – то чудодейственное заклинание, которое я должна была использовать. Я читала не те колдовские книги.

Через четыре часа хождения чувствую, что все изменилось, и понимаю, что зашла достаточно далеко. Я забираюсь в бассейн и рожаю Нэнси за пять коротких потуг. Когда появляется ее головка – фиолетовый щенок шарпея с блестящими от смазки африканскими кудряшками, – даже я понимаю, что теперь уже ничего не может пойти не так.

– Это было легко! – прокричала я прежде, чем ее вынули из воды акушерки, стоящие наготове с пеленками. – Это было легко! Почему никто не говорит нам, что это так легко!

Растить ребенка – это тяжелый труд: минимум 18 лет ответственности по полной программе, потом еще 40 лет беспокойства, одалживания чаду денег, его раздражения из-за того, что вы продолжаете разрезать тост на ломтики, хотя ему уже 38 лет и он нейрохирург. Но для женщины этот вариант в определенном смысле проще. Почему?

Потому что, если у вас есть дети, никто по крайней мере не будет постоянно спрашивать, собираетесь ли вы завести детей.

Женщин всегда спрашивают, когда они собираются завести детей. Этот вопрос они слышат даже чаще, чем «Могу ли я помочь вам, мадам?», завернув в магазин, чтобы позвонить по мобильному откуда-нибудь, где потише, или навязшее в зубах: «Почему бы тебе не убрать эту челку? У тебя прелестное лицо!» – от собственной бабушки.

Общество жуть как хочет знать, когда женщина собирается родить. И предпочитает, чтобы она заблаговременно запланировала это мероприятие. Обществу подавай предельно ясный протокол о намерениях: «Мне, пожалуйста, бокал мерло, моллюсков, стейк – и ребенка к 32 годам».

Как ни странно, если какая-то женщина равнодушна к этому вопросу, если ей все равно, общество поднимает панику. «Но ваши биологические часы идут ! – вопит оно. – Планировать свою жизнь нужно по крайней мере на пять лет вперед! Если вы хотите, ребенка в 34 года, то в 29 лет должны хотя бы обручиться. Вперед! Ищите мужа! Или вы закончите как бедная бесплодная одинокая Дженнифер Энистон ».

А если женщина скажет, что вообще не хочет иметь детей, то услышит весьма неожиданное: «О-о-о, не зарекайтесь раньше времени!» Можно подумать, женщина осознает, тот ли она человек, которому хочется внутри себя в результате секса и еды сотворить полноценное человеческое существо и потом строить всю оставшуюся жизнь вокруг его благополучия, под влиянием какой-то внешней случайности. Примерно так, как мы спонтанно решаем выдвинуться за город, потому что день вдруг выдался солнечный, или меняем под настроение фоновый рисунок рабочего стола.

«Когда вы встретите своего мужчину, то передумаете, дорогая», – с необъяснимым агрессивным самодовольством заявляет общество.

Моя сестра Кэз, уже в девять лет твердо решившая не иметь детей, отвечала на подобное заявление: «Когда Майра Хиндли встретила своего мужчину, им оказался Йэн Брэйди» [37].

Правда, с некоторых пор она перестала так говорить.

Предполагается, что женщина непременно закончит тем, что родит ребенка. Она, возможно, пройдет через этапы подростковой дури, притворяясь, что не заинтересована в потомстве, но в нужный момент женская зрелость поставит ее в безвыходное положение, в итоге наступит материнство, и – конец бунтарству. Все женщины любят детей – как все женщины любят туфли Manolo Blahnik и Джорджа Клуни. Даже те, кто не носит ничего, кроме кроссовок, и лесбиянки, всей душой ненавидящие туфли на каблуках и Джорджа Клуни.

То есть вы словно бы помогаете этим сбившимся с пути женщинам, допытываясь, когда они собираются наконец перестать валять дурака и родить ребенка. Вы напоминаете им: пока ты в хорошей форме, детка, не теряй бдительности – вдруг да подвернется какая-нибудь сперма. Позже, глядишь, пригодится.

Когда мне было 18 лет, я в течение года вела на телевидении ночное музыкальное шоу «Обнаженный город». Если бы мне пришлось выразить его концепцию одним предложением, я сказала бы: «Все как в названии, но без психов».

Вследствие этого мы не привлекали зрителей, предпочитающих шоу, участники которых поедают чашку рвоты или крутят шашни со старухами, а значит, не набирали достаточного рейтинга, и программу закрыли после двух сезонов.

Тем не менее первый же выпуск привлек некоторое внимание, и мне пришлось пожертвовать пару недель ее величеству прессе, давая интервью и позируя для снимков, на которых неизбежно выходило «дурацкое лицо с разинутым ртом», к последующему огромному разочарованию всех участников процесса.

У соответствующих колонок различных газет были наработаны собственные традиционные варианты вопросов для интервью: Sun спросила про мои «сиськи», Mirror пытались втянуть в «разборку» с Дэни Бер [38], в Mail хотели знать, давно ли Мораны переехали в Англию и, следовательно, не мигрантка ли я. Но у всех был один общий вопрос:

– Хотите ли вы детей?

Когда его задали мне в первый раз, я минуты три истерически смеялась.

Интервью проходило в моем неустроенном доме в Камдене – электричество по-прежнему отключено, глупая собака сильно линяла и так уделала весь дом, что мне пришлось положить на диван газетный лист, чтобы штаны интервьюера не обросли толстым слоем собачьей шерсти. В четыре часа дня я посиживала в пижаме, курила и предлагала визитерам ликер Southern Comfort в винных бокалах. Эти люди пришли брать интервью у девицы, занятой в ночном рок-шоу на «сомнительном» канале. Помню, Марк Смит из группы The Fall явился к нам в студию мертвецки пьяным и половину времени просидел уставившись на свои руки на столе. Мне было 18 лет. Я была ребенком. Тем не менее: