Кевин Сайтс - Синдром войны. О чем не говорят солдаты

«Чем-то напоминало Тайную вечерю», — с грустью вспоминает Сперри. И причину грусти понять несложно: в 19 лет он уже убил девять человек и потерял одного из лучших друзей. А впереди его ждал самый жестокий бой в его жизни.

Перед каждой операцией войска получают специальный приказ. В нем ставятся задачи, которые им предстоит выполнить. На этот раз приказ зачитывал младший офицер, какой-то штабной лейтенант, которого никто из них раньше не видел. Это было странно.

«В общем, если вкратце, нам сказали так: это зона свободного огня, и мы имеем право стрелять, как только заметим какое-либо движение», — рассказывает Сперри. Если морские пехотинцы действительно получили такой приказ, становится понятно, почему, в нарушение положений Женевских конвенций, они убивали пленных. Было зафиксировано, по крайней мере, три подтвержденных свидетельскими показаниями подобных инцидента (включая описанный мною).

Сперри вспоминает также слова генерал-лейтенанта Джеймса Маттиса, командующего Экспедиционными войсками США, известного своим напором и несдержанностью в высказываниях. Выступая с речью перед войсками, он заявил, что их ждет самая важная битва с 1968 года, когда во время Тетского наступления морской пехоте пришлось освобождать город Хюэ от пятитысячного контингента войск Северного Вьетнама и Вьетконга.

Сперри запомнились слова Маттиса: «То, что мы сейчас делаем, попадет в учебники ваших детей».

Перед наступлением некоторые из пехотинцев писали своим семьям и просили товарищей отправить письма по назначению, если они сами погибнут. Сперри так делать не стал. «Я не хотел ни думать, ни говорить об этом».

План боя был следующий: рота «К» должна была выбить повстанцев из города и оттеснить их к югу, а рота «I» — атаковать сбоку и добить их. Морские пехотинцы, как когда-то во время операции в Хюэ, получили приказ обыскать все дома без исключения. На самом деле они зачищали только те дома, из которых по ним стреляли. В три часа ночи 8 ноября 2004 года рота «I» заняла боевые позиции к северу от железнодорожной станции Эль-Фаллуджи. Когда пехотинцы прибыли на место, боевики встретили их выстрелом из гранатомета. Граната попала в один из автомобилей, но не взорвалась.

Пехотинцы окопались на позиции. В течение всего следующего дня и некоторое время после наступления темноты артиллерия обстреливала город, а бойцы пытались выспаться после бессонной ночи.

Когда, наконец, они вошли в город, Сперри поразило, что улицы были абсолютно пустынны. Эль-Фаллуджа показалась ему городом-призраком. Повсюду, возле стен и в других тактических позициях, они находили брошенное заряженное оружие. Но никаких повстанцев. Сперри поднял один из автоматов, отсоединил магазин, увидел, что патрон уже в патроннике. Он положил автомат обратно на землю. Кто-то крикнул ему: «Придурок! Они же могли заложить туда взрывное устройство!».

Но скоро повстанцы дают о себе знать. По пехотинцам начинают стрелять. Первым ранен младший капрал Джоди Перрит — ему прострелили правую руку. Пуля прошла насквозь прямо под татуировкой бульдога — символа морской пехоты. Потом начинают попадать и в других. Боевики хорошо подготовлены и отлично знают город. У них свои тактические приемы: например, рассыпать осколки разбитых электрических лампочек на лестницах домов, где они прячутся, чтобы пехотинцы не могли застать их врасплох. Несмотря на напряжение, иногда даже во время боя возникают комические ситуации. Сперри и его отделение поднимаются на последний этаж одного из домов и оказываются перед железной дверью на крышу, где могут скрываться повстанцы. Один из пехотинцев пытается выбить дверь. Но она не поддается, а лишь издает резкий металлический звук, похожий на удар в литавры. Пехотинцы смеются, понимая, что неожиданной атаки уже не получится. На крыше никого нет, но их обстреливают с соседнего дома. Они укрываются за парапетом. Один из бойцов надевает каску на дуло винтовки и поднимает ее, чтобы вызвать огонь повстанцев и понять, где именно те находятся. Тогда командир отделения дает залп по противнику из под ствольного гранатомета М203. Стрельба прекращается, но ненадолго. Оказывается, цель боевиков — заманить пехотинцев в квартал Аль-Джолан, где в мирное время обычно идет торговля. Как только американцы оказываются в лабиринте узких улочек, по ним открывают огонь одновременно со всех сторон, из автоматов, гранатометов, а потом и минометов. Эль-Фаллуджа больше уже не кажется брошенным городом. Пехотинцы вызывают подкрепление.

На улицах, где можно проехать, появляются танки Abrams М1А1. Они напоминают фантастических железных боевых слонов. Орудия поворачиваются из стороны в сторону, и любая мишень, будь то припаркованная на улице машина или даже показавшийся танкисту подозрительным мусорный бак, превращается в огненный шар.

Командир приказывает Сперри занять позицию справа и чуть впереди танка, чтобы прикрыть остальных. Тот сначала отказывается: там слишком опасно. Потом все-таки выполняет приказ. А дальше он ничего не помнит. Этот день навсегда изменил его жизнь.

«Я почувствовал запах пороха. Я ничего не слышал, помню только, что упал на спину, — рассказывает Сперри, — а потом просто вырубился. Когда я очнулся, увидел доктора Джекоби. Помню чьи-то слова: «Господи, вы только посмотрите на его каску!» И как сержант Лав говорит мне: «Держись Сперри, не сдавайся! С тобой все будет хорошо». Потом увидел, как вы меня снимаете. И снова потерял сознание».

Я сижу с Джеймсом и его женой у них дома и затаив дыхание слушаю его рассказ. Всех этих подробностей я не знал. Сперри был первым американским солдатом, которого ранили у меня на глазах во время той операции. Помню, как пехотинцы отнесли его за угол дома, в безопасное место, помню четки Хэннона у него на поясе. Пока санитары перевязывали ему голову, другие пехотинцы поддерживали его. «Меня несли куда-то на носилках. Потом я очнулся уже в «Чинуке» [14] Тяжелый военно-транспортный вертолет, который использовался американскими вооруженными силами во время вьетнамской войны. у меня изо рта шла кровь, все лицо было перепачкано. Я перевернулся на левый бок и увидел пластиковые мешки, в которых перевозят тела. Врач стер мне кровь с лица. Потом я снова потерял сознание и очнулся уже в Баладе [15] Балад — город примерно в 100 км к северу от Багдада, служивший перевалочным пунктом во время воздушных операций и для иракского диктатора Саддама Хусейна, и для коалиционных войск. Во время военной оккупации США его называли объединенной базой Балад. , в палатке. Вокруг санитары. Медсестра, я ее запомнил, брюнетка, спрашивает, как я себя чувствую. Голова раскалывается. Меня повезли делать снимок, и я опять потерял сознание. О Баладе я почти ничего не помню, только ту медсестру, которая за мной ухаживала».