Кевин Сайтс - Синдром войны. О чем не говорят солдаты

Вскоре после этого я увидел в профиле на Facebook, что Кэти поменяла свою фамилию на девичью. Я написал Джеймсу, спросил его, считает ли он войну и свой посттравматический синдром причиной распада их семьи. Жалеет ли он о чем-нибудь? Хотел бы он что-нибудь изменить?

Он ответил мне достаточно подробно и откровенно. Признал, что Кэти во всем права, но добавил кое-что от себя.

14 декабря 2010 г. (сообщение от Сперри в Facebook)

«Мне тяжело без Кэти, она всегда была для меня опорой. Но весь этот стресс, все, что я пережил, — я больше не был тем уверенным и спокойным человеком, каким был раньше. У меня постоянно менялось настроение. Я не испытывал никаких эмоций. Я сделал много того, о чем жалею. Мы часто ссорились. Как только я ее ни обзывал! Я часто злился. Бывал буйным. Потом открыл для себя травку. Она помогла мне расслабиться и спокойнее воспринимать ситуации, которые раньше выводили меня из себя. Но, конечно, у нее есть и плохие стороны. Запах, например. Кэти видела, что мне это помогает, и была не против. Мы ссорились почти каждый день. Говорили друг другу такое! Мы делали друг другу очень больно. Мы так часто ссорились и кричали, что просто перестали слышать друг друга. Но были и хорошие времена. Вечеринки и поездки на пляж. Мы не все время ссорились, иногда нам было хорошо вместе. Но я часто выходил из себя. Мне очень жаль, что я так себя вел. Мне искренне жаль, что я заставил Кэти пережить все это. Сейчас она стала совсем другим человеком. У нее большая сила воли. Но я не вижу в ней той страсти, которую она раньше испытывала ко мне или к искусству, к фотографии. По крайней мере, при мне она ее больше не показывает. Мне этого очень не хватает. Раньше она была очень живой. Я уже несколько лет не видел ее счастливой. Наверное, другие видели, но не я. Она очень меня любила раньше, и я думал, ничто не может этого изменить. Но война изменила. И то, как я пытался справиться со всей этой болью, мои постоянные мигрени, тошнота… болели даже зубы… ноги, плечи, грудь, колени… И психологическая травма, боль из-за потери стольких друзей. Мое мировоззрение полностью изменилось. Я стал ненавидеть людей. Не из-за того, на что люди способны, а из-за иерархии, которая правит миром… Боюсь даже представить, в каком мире придется жить моей дочери. Я живу в том же доме, где мы с вами встречались. Кэти живет в получасе езды отсюда. Стараюсь навещать Ханну три раза в неделю. Ради нее я хочу поправиться. Собираюсь поехать в клинику Центра Шепарда в штате Джорджия. Мне надо сделать это и ради самого себя тоже. Как у вас дела, Кевин? Ханна иногда о вас спрашивает. Она так и спит с пандой, которую вы ей подарили».

В январе Сперри написал, что лег в клинику в Атланте, Джорджия, как и собирался. Центр Шепарда — благотворительная медицинская организация, специализирующаяся на исследовании и лечении проблем спинного и головного мозга, с которыми как раз и столкнулся Сперри. Он сам был настроен оптимистично.

Через месяц я получил от него сообщение с описанием методов лечения, используемых в центре. Как видно, врачи клиники стремятся применять лучшие западные и восточные методики.

Февраль 2011 г. (сообщение от Сперри в Facebook)

«Здесь действительно лечат, работают над всеми аспектами проблемы. Они рассказывают о том, что происходит в результате черепно-мозговой травмы и что такое посттравматический синдром. Проводят групповые занятия на разные темы: посттравматический синдром, возвращение к обычной жизни, когнитивные способности. Учат контролировать вспышки гнева. Есть физиотерапевт, он помогает восстанавливать травмированные части тела и укреплять организм. Есть врач, чья задача — помочь бывшим солдатам изменить свой образ мыслей. Еще несколько врачей подбирают болеутоляющие средства и следят за общим состоянием здоровья. И они предлагают разные оздоровительные курсы: йогу, тай-чи, акупунктуру».

Я думаю о том, что пришлось пережить Джеймсу Сперри. Вспоминаю первое письмо, которое получил от него. Это был самый трудный для него период. Тогда ему было невыносимо больно, физически и психологически. Он был озлоблен, ощущал собственную ненужность, испытывал чувство вины просто потому, что был жив. Но, несмотря на все это, он помог мне. Благодаря его письму мне удалось справиться с собственным чувством вины. Я стал свидетелем его выздоровления — он поделился со мной и этим. Несмотря на все его раны, на весь ужас, который ему пришлось пережить, я вижу в нем воина. И человека. В благодарность за ту небольшую помощь, что я ему оказал, он открыл мне путь к спасению. Он предложил мне защиту от самого беспощадного врага, с которым (он знал это по личному опыту) приходится сталкиваться после окончания боевых действий, — от самого себя. Я радуюсь каждый раз, когда вижу фотографию, которую он разместил на Facebook по окончании лечения. Подпись под ней очень проста: «Новый Джеймс».

Новый Джеймс. Фотография из профиля Джеймса Сперри на Facebook

12 мая 2011 г.

P.S. Джеймс сейчас работает наставником в подразделении для раненых бойцов и помогает другим участникам боевых действий в разных частях страны. Президент Обама узнал историю Джеймса и пригласил его, Кэти и Ханну в Белый дом.

Джеймс Сперри и Ханна с президентом и его женой

Комендор-сержант Леонард Шелтон, морская пехота США, 3-й батальон 5-го полка корпуса морской пехоты. Война в Персидском заливе (1991 г,)

Несмотря на очевидное, сержант морской пехоты Леонард Шелтон все никак не мог поверить, что скоро ему предстоит участвовать в боевых действиях. Вернее, не хотел в это верить. Его подразделение направили в Саудовскую Аравию, где они сейчас и находились, под испепеляющим солнцем среди песков пустыни. Это было первое боевое задание их бронепехотного батальона, сформированного всего шесть лет назад, в 1985 году. На вооружении у батальона были легкие бронированные машины LAV-25 — восьмиколесные машины-амфибии, оснащенные орудием 25 мм и способные развивать скорость до 80 км/ч. LAV-25 обслуживаются экипажем из трех человек и могут перевозить от четырех до шести солдат. Шелтон был командиром одной из машин, но никогда раньше не был на войне и представить не мог, что его ожидало.