Кевин Сайтс - Синдром войны. О чем не говорят солдаты

Томас так объясняет поступок своего взвода: «Они пробыли там всю осень. Война становилась все ожесточеннее. Многие из них участвовали в жутких боях. А когда убили их лейтенанта, у них появился мотив для мести. И тут эта смерть… Да еще его тело оказалось у нас — это редко случалось… Он был офицером вражеской армии, значит, мы убили серьезного противника, мы молодцы».

Это был момент морального предательства, когда друзья стали врагами. Страшное событие, какие часто происходят в бою. Они действительно убивают душу. Томас пытается справиться с посттравматическим синдромом, сочиняя стихи. Они помогают ему облечь свои воспоминания в форму повествования. Он показал мне одно стихотворение, которое, как он говорит, было сложнее всего написать:

Саал принимал участие в самых жестоких сражениях той войны, в том числе в Тетском наступлении в январе 1968-го: 80-тысячный контингент войск Северного Вьетнама и Вьетконга организовал согласованные атаки на 100 городов. В той операции Томас был ранен, и его отправили домой.

Незадолго до этого погиб один из его друзей Джек, тоже лейтенант. Он подорвался на наземной мине.

«Когда погиб Джек, это случилось 28 февраля, мне все вдруг стало безразлично. Я начал серьезно рисковать. Я часто ходил в разведку один, вооруженный только пистолетом… За нами все время следили».

Во время наступления морская пехота освободила город Хюэ от занимавших его батальонов армии Северного Вьетнама. Подразделение Саала столкнулось с отступавшими вьетнамцами и начало их преследовать. «Мы натолкнулись на них на склоне горы. Мы собирались оттеснить их на противоположный склон, где, как мы надеялись, были наши морские пехотинцы».

Саал вспоминает, что поднимался в гору так быстро, что его радист едва поспевал за ним. Весь день шел дождь, и на подошвы ботинок налипала грязь, а ноги скользили на мокрых камнях. Поднявшись на вершину, Саал увидел, что кто-то вырубил росший на ней кустарник. Он хотел забраться на выступ скалы, чтобы посмотреть, где находятся вьетнамцы, но, едва схватившись за один из камней, оказался в воздухе. В следующую секунду он рухнул на землю. Один ботинок свалился, руки и ноги были в крови. Он задел знаменитую «прыгающую Бетти», противопехотную осколочную мину. При срабатывании боевой снаряд запускается на высоту около метра. Затем происходит второй взрыв, и вокруг разлетаются металлические шарики, которыми начинена мина. «Бетти» заложили вьетнамцы, надеясь замедлить наступление американских войск.

«Помню, какой это был ужас. Я вырос в католической семье, поэтому я начал молиться об отпущении грехов, попросил прощения у родителей. Помню санитара, который перевязывал мне раны и повторял: «Лейтенант, сукин ты сын, скоро вернешься домой». Я старался держаться, но все равно потерял сознание. Очнулся только в госпитале в Дананге. Меня эвакуировали на вертолете».

Следующие две недели он не мог вставать с постели. Все его тело было изранено осколками, но особенно серьезно пострадали ноги: мышечная ткань была порвана во многих местах. Каждую ночь госпиталь обстреливала вьетнамская армия. Саал говорит, что во время обстрелов ему было даже страшнее, чем в бою. Он не мог встать с койки и только накрывался подушкой, которую ему дала медсестра, чтобы было не так страшно. Потом его перевезли в Японию, где ему должны были сделать операцию но, как он рассказывает, там все было еще хуже.

Из-за транспортировки в Японию ему две недели не меняли повязки. Бинты прилипли к ранам. Какой-то врач-садист решил просто сорвать их, даже не дав Саалу обезболивающего и не намочив бинты, чтобы их проще было снять.

Позже Томас описал в своем дневнике, что ему тогда пришлось пережить:

«Хватит, пожалуйста, хватит!

Ширма отгораживает врача, санитара и солдата от остальных пациентов в палате, их больше сорока человек. Врач говорит, что нужно снять бинты. Солдат просит дать ему какое-нибудь обезболивающее: «Пожалуйста, дайте мне что-нибудь, чтобы не было так больно. Мне не меняли повязки две недели. Кровь засохла, и бинты прилипли к коже. Так уже было в Дананге, доктор дал мне тогда демерол и намочил бинты теплой водой, прежде чем снять их». Врач совершенно спокойно отвечает: «Нет, я не могу этого сделать. У меня мало времени. А так это займет всего несколько минут. Все будет в порядке». Он начинает разматывать бинты на правой руке. «Господи! — кричит солдат. — Хотя бы намочите их сначала!» — «У меня нет времени. Вы же здесь не один. В этой палате еще много солдат, которым нужна моя помощь.» И он снова принимается за работу. Солдат начинает кричать громче: «Господи, прекратите! Хватит, пожалуйста! Черт, хватит!» Санитар держит солдата, а врач начинает снимать повязку с левой руки. Солдат пытается вырваться, он кричит все громче и громче, а врач уже занимается бинтами на груди. Сейчас он начнет снимать их с ног, сильно израненных, покрытых запекшейся кровью. В ноги попало больше всего осколков. «Ах ты урод! Прекрати! Я больше не могу! Черт!» — «Послушайте, вы же офицер! Так ведите себя, как подобает офицеру. В этой палате много рядовых и сержантов, они могут вас услышать. Как вы думаете, каково им слышать ваши вопли? Прекратите ругаться и возьмите себя в руки.» — «Я прекращу, когда ты дашь мне обезболивающее! — кричит солдат. — Хватит! Я больше не могу». Врач сдирает бинты с присохшими кусками кожи сначала с левой, потом с правой ноги солдата. «Ах ты, урод!» — «Прекратите, лейтенант. Совсем немного осталось. Все, последний кусок. Ну вот и все, вполне терпимо было, правда?» Солдата относят на его койку, где он от боли теряет сознание».