Даниэль Домшайт-Берг - WikiLeaks изнутри

Как и многие, я использовал свой почтовый клиент для сохранения контактов и в качестве ежедневника. Теперь я не мог посмотреть, с кем у меня назначена встреча на следующей неделе. В ближайшем будущем у меня было запланировано четыре или пять докладов на различных конференциях. Например, Томас Лейф, который вел Демократический форум в Гамбахе, пригласил меня на мероприятие «Мои данные принадлежат тебе». Я не успел вовремя отказаться и поставил его в неловкое положение. Мой стул на сцене стоял пустым.

Джулиан отключил мне не только почтовый сервер, но и все остальные. Теперь он стал единственным обладателем доступа к системе. Многие задачи, которые выполняли техники, требовали моей доработки. Так что это было довольно рискованно. Из-за того, что Джулиан отключил доступ к почтовому серверу, никто не мог работать дальше. А между тем нужно было подготовить публикацию материалов, касающихся Ирака. От почтового сервера зависело обеспечение домена, поэтому следовало срочно создать поддомены для документов по Ираку.

Уже была назначена встреча с представителями «Шпигель», «Гардиан» и «Нью-Йорк таймс», наших партнеров в прессе, для обсуждения публикации. Однако ее перенесли на месяц, на 23 октября 2010 года. «Это все из-за Даниэля», – ругался Джулиан.

Мы находились в странном подвешенном состоянии. С одной стороны, слушание по моему «делу» еще не состоялось и я был официально «отстранен», с другой стороны, мы постоянно общались в чате. Джулиан писал мне длинные жалобы. Казалось, теперь он был занят восстановлением того, что успел разрушить. Все это напоминало ситуацию, когда бывшая ежедневно названивает тебе, оставляя на автоответчике бредовые сообщения, что больше не хочет тебя знать. Я чувствовал себя таким же спятившим и только огрызался в ответ.

Джулиан предложил техникам снова начать работу при условии, что они ни за что не отдадут мне пароль. Они не согласились, поскольку были против моего отстранения. Архитектор был на моей стороне. Молодой Техник воздержался. Он страдал от бездействия и мечтал работать, как раньше.

Джулиан уступил, он решил создать «экспертную комиссию». Еще несколько дней мы ждали, когда он представит нам трибунал. Кто такие эти эксперты, было неизвестно, он сказал лишь, что комиссия нужна для пересмотра дела – «чтобы все было прозрачным и строилось на доверии», так он это называл.

Позднее Биргитта дала интервью журналисту из «Дейли бист». Эта статья снова вызвала переполох. В ней, среди прочего, говорилось, что у Джулиана «шовинистское отношение» к женщинам. И что Биргитта советовала ему на время отойти в сторону. Джулиан был в бешенстве. Он чувствовал себя преданным.

Биргитта не рассчитывала, что статья вызовет столько проблем. Она опубликовала сообщение в «Твиттере», чтобы хоть немного успокоить споры, вспыхнувшие вокруг ее высказывания: «Я НЕ считаю, что Ассанж должен уволиться. Я считаю, что сейчас ему не стоит быть официальным представителем. Я по-прежнему поддерживаю его во всем остальном». Однако Биргитта не раскаивалась в том, что общалась с прессой. Она всегда говорила то, что думала, и не отказывалась от своих слов.

Джулиан был убежден, что я не только манипулировал Биргиттой и сподвиг ее на высказывание, опубликованное в «Дейли бист». По его мнению, именно я был источником информации о «внутренних разногласиях» в WikiLeaks, о которых сообщалось в прессе. Я же не общался ни с одним журналистом. Я не представляю, откуда репортер взял эти сведения. Но сделать вывод о внутренних разногласиях было нетрудно, поскольку в прессе уже курсировали разные цитаты: Биргитта сказала, что лучший вариант для Джулиана – это временный отход от дел, Джулиан же утверждал, что Пентагон подсунул ему этих женщин, а сам он стал жертвой «черной» кампании.

У него выдалась тяжелая неделя из-за предъявленных обвинений в изнасиловании, «худшая неделя в моей жизни за последние 10 лет», как он писал. Поэтому он не мог организовать слушание «экспертной комиссии» по моему делу.

К тому же он жаловался, что мы недостаточно беспокоимся о его безопасности. Седьмого сентября он прислал нам целый список пунктов, которыми, по его мнению, нам стоило заняться.

«Осведомленность исходит из мотивации. Обеспечили мою защиту в суде? Жилье? Материальную поддержку? Как насчет секретной информации о деле? Подробности, почему это произошло? Мои сторонники в Швеции? Политические методы пресечения клеветы? Статьи? Утечки? Конспиративная квартира? Дипломатические приглашения, чтобы меня не выслали в США? Демонстрации в знак поддержки? Сбор денег? Что-нибудь из этого сделано? Почему нет? Я делаю все это, когда кто-то из вас оказывается в беде».

Я все еще поддерживал его. Помог связаться с двумя хорошими адвокатами в Швеции в первый же день, в течение первых двух часов, хотя вообще-то был в отпуске.

В конце концов полетел почтовый сервер, и Джулиан оказался вне доступа. Не знаю, был ли он сам в этом виноват. Может быть, ящик просто сломался, он и так был старый. Это был единственный сервер, который мы не обновляли.

Десятого или одиннадцатого сентября, уже не помню точно, я первый раз сел в поезд. Стоял теплый летний день, народу в поезде было немного. Те, кто вместе со мной сидел в общем вагоне, к счастью, занимались своими делами. Я непрерывно переписывался в чате и постукивал ногой по полу.

Пока я ехал, обсуждение продолжалось: я не был уверен, что поступаю правильно. Должен ли я, не спросив Джулиана, заходить на сервер? Меня мучила совесть: стоит ли нам бунтовать?

Сервер находился в ничем не примечательном местечке в Рурской области. Путь был дальний. Такой дальний, что я успел передумать.

Через три часа путешествия на поезде я, не зная названия станции, на которую мы въезжали, неожиданно схватил рюкзак, нажал кнопку открытия двери и спрыгнул на перрон. Есть такой феномен: человек понимает, что что-то нарушил, лишь увидев в зеркале заднего вида полицейскую машину. Со мной тогда произошло то же самое. Я возвращался домой в Берлин.

После моего отстранения Архитектор отложил клавиатуру и не написал ни единой буквы для WikiLeaks: ни программного кода, ни письма Джулиану. Архитектор – прагматичный человек, он не позволял ничему нарушать его покой. Он злился, только если тратили впустую его время. Когда Джулиан перестал отвечать на его вопросы, а сам он перестал получать отзывы на свою работу, то на полном серьезе предупредил Джулиана: «Если так пойдет дальше, я ухожу». А поскольку дальше ситуация лишь обострялась, он выполнил свою угрозу.