Матвей Ганапольский - Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте

С одной стороны, конечно, это было неплохо, но для чего нужен простой повтор? И мне стоило больших усилий вышибить его из этой колеи.

С другой стороны, когда в эфир пришел премьер Британии Тони Блеер, именно в это время вышла шестая книга про Гарри Поттера. И я спросил его первым вопросом, читают ли его дети эту книгу. А он приехал после двухчасового разговора с президентом Путиным.

Он ошалел. Он переспросил переводчика, правильно ли он понимает, что спрашивает его этот странный человек. Но ему понравился этот вопрос, он расслабился, и именно потом я стал терзать его о российско-британских отношениях.

Я. Этот первый вопрос помогает наладить контакт?

ВЕНЕДИКТОВ. Именно так, но важно учесть, что этот вопрос должен быть одинаково интересен слушателям. Конечно, я мог спросить его о том, правда ли, что заводы «Роллс-ройса» покупает немецкий концерн. Тем самым я показал бы глубокое знание решений британского кабинета. Но тогда бы отключились слушатели. Это им не интересно.

Поэтому первый вопрос крайне важен. И если учесть, что все интервью идет минут 20–25, то понятно, что времени на раскачку просто нет.

И тут есть еще один нюанс. Поскольку времени мало, то гостя с первой минуты нужно вводить в состояние ответа.

Так что первый вопрос – это удар либо сбоку, как про Гарри Поттера, либо под дых.

Например, когда я разговаривал с министром иностранных дел России Лавровым о встрече президентов Путина и Буша в Сочи, я спросил его, какую бы школьную оценку он поставил бы развитию наших отношений. Он спросил, с чьей позиции – с российской или американской. А раз он начал искать ответ, значит, открылся.

Я. Ты стараешься от VIP-ов добиться эмоции?

ВЕНЕДИКТОВ. Безусловно! Если человек в эмоциях, значит, он открыт. Я могу воскликнуть «не может быть» или «я вам не верю!». Он начинает вторично что-то объяснять этому глупому журналисту, но уже более эмоционально, что это действительно было. И я получаю эмоцию, но следует помнить, что все эти приемы – только инструмент для получения важной и точной информации.

Когда к тебе приходят воистину великие люди, то у тебя начинаются проблемы. Ты полон к ним уважения и почтительности.

Но представим себе, что этот великий человек не в настроении. И вот он односложно отвечает тебе «да» и «нет», а ты, задавленный его авторитетом, не можешь переломить беседу. Возникает пауза, и ты не знаешь, чем ее закрыть. Можно, конечно, было бы спросить про какие-то неприятные вещи, они вызывают яркую реакцию, но я этого делать просто не хочу. Не люблю я великих спрашивать про неприятное.

Такое почтительное отношение у меня было, когда я брал интервью у великой балерины Майи Плисецкой.

Так вот, это нужно в себе выжигать каленым железом. И если для интервью к тебе приходит человек просто близкий, близкий творчески или политически, то ты должен сознательно быть более агрессивным, чем обычно.

Ты не машина, ты не можешь абстрагироваться от своих политических и человеческих пристрастий. Твоя работа – это всегда в какой-то степени актерство. И не нужно себе в этом смысле лгать.

Я. А как ты готовишься к интервью?

ВЕНЕДИКТОВ. Очень тщательно. Ты видел, что у меня всегда на столе масса бумаг. Я должен максимально знать о человеке, с которым буду говорить. Но когда я иду в студию, я их «забываю» в кабинете. В крайнем случае, я пишу себе на бумаге первый вопрос. Остальное не нужно. Все в голове.

И если во время интервью я что-то забуду, значит, это не было важным. Важное обязательно запомнится.

Очень много в подготовке мне дают вопросы аудитории. Конечно, они часто бестолково или неграмотно сформулированы, но дают самое важное – идеи тем.

Итак, я читаю биографию – подробно. Я читаю последние семь интервью и вопросы аудитории.

Но и это не все.

Когда я, например, готовился к интервью с президентом Литвы г-ном Адамкусом, я позвонил в МИД и спросил: «Друзья мои, какие у нас проблемы с Литвой?» Мне ответили: «Приезжай». И там мне рассказали то, что в прессе не найдешь.

Потом я встретился с нашим бывшим послом в Литве. И задал тот же вопрос. А потом я попросил о встрече посла Литвы в России. И спросил его о том же. И все это ради двадцатиминутного интервью.

И это необходимо совсем не для того, чтобы блеснуть знаниями во время интервью.

Это нужно, чтобы понять, где тебя дурят. Потому что гость относится к тебе, как к второсортному журналисту, который не знает сути вопроса. И после встречи, например, с российским президентом он не собирается говорить самое интересное.

Но он не знает, что я в курсе. Потому что я встречался со всеми помощниками и готов к разговору.

Я. Как определить, что интервью удалось?

ВЕНЕДИКТОВ. Очень просто. Во-первых, у тебя мокрая рубашка. Во-вторых, еще есть индекс цитирования. Когда ко мне на интервью приходит, например, министр финансов, то я потом смотрю индекс цитирования в информационных агентствах и СМИ, и оказывается, что у других это цифра не более десяти, а у меня восемьдесят. А это значит, что у меня было больше эксклюзивной информации. Это объективный формальный критерий.

Есть еще один критерий. Если ты во время разговора все время поглядываешь на часы, значит, тебе неинтересно, значит, интервью не пошло. А если вдруг не хватает времени, то это удача. Значит, вы с гостем зацепились друг за друга, вы друг другу интересны.

Я не люблю формальных интервью. Делать подобные интервью – это упустить свой шанс. Представим себе, что у вас сидит невзрачный человек, который что-то невнятно отвечает. Но кто знает, может, через год он станет президентом своей страны. А вы отнеслись к интервью формально. И упустили свой шанс.

Я. Как бы ты сформулировал главную цель любого интервью?

К тому, что вы сейчас прочитали, в содержательной части, мне нечего добавить.

Но есть что добавить в части организационной.

Конечно, начинающий журналист может воскликнуть: «Ну, конечно, ему легко говорить. Вот если бы ко мне пришел президент, то я бы тоже тщательно готовился. Но ко мне такие не ходят. А на наших дурацких гостей жалко время тратить. Ну что они могут рассказать?! Конечно, президент или министр – это совсем другое дело!..»

Я бы хотел предостеречь от подобных, крайне ошибочных рассуждений.

В них все поставлено с ног на голову.

К Алексею Венедиктову президенты ходят не потому, что их гонят к нему палками, а потому, что у него высокий авторитет. А авторитет он заработал себе сам. В прошлой жизни он был школьным учителем и начинал в журналистике обычным репортером. Еще раз прочитайте его монолог, и вы убедитесь, что у него осмысленный и тщательный подход к интервью.