Константин Романенко - Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя

К сожалению, история не сохранила цитат, прочитанных Ежовым по ходу выступления. Но уже то, что содержание этих текстов тоже вызвало смех и восклицание Берии: «Дом отдыха!», – свидетельствует, что положение заключенных не выглядело трагическим, как это любят изображать «либеральная» пропаганда и сочинители душещипательных «мемуаров» о ГУЛАГе. Более того, говоря современным сленгом, «зона» оказалась под своеобразным прессингом и психологическим давлением со стороны лиц, отбывавших наказание. Ежов продолжал: «Однако… эти условия никак не удовлетворяли заключенных, и они систематически обращались с требованиями « облегчения невыносимого режима ».

Вот что пишет… 10 февраля 1936 г. начальник Верхне-Уральской тюрьмы особого назначения Бизюков: «Объявить заключенным ответ по тюрьме (Читает.)…Комарова перевести в одиночную камеру № 50». На жалобу заключенных, по поводу получения «с воли» книжных посылок, руководство НКВД предписало начальнику Челябинской тюрьмы Начекину: «Заключенные имеют право выписывать все… (Читает.) во всех камерах устроить полки для книг».

Описывая атмосферу в местах заключения, Ежов обращал внимание и на своеобразное подобострастие, проявляемое в отношениях с заключенными со стороны руководства мест изоляции. Когда находившемуся в политизоляторе «Каменеву не вовремя доставили телеграмму из почтового управления, то по его заявлению было учинено специальное расследование. И начальник тюрьмы… чуть было не посадил начальника почты . Этот эпизод привлек внимание Сталина, который спросил:

– Кому тюрьмы подчинялись непосредственно?

– Секретно-политическому отделу Наркомвнудела СССР, Молчанову, – пояснил Ежов. – Не в худшем положении находились и политические заключенные, которые направлялись в лагеря. <���…> В 1934 г. прибывшие из Верхне-Уральского изолятора в Соловки троцкисты обработали ряд заключенных и выставили требования о вывозе политических заключенных из лагерей . Троцкистов «разбросали», и после этого они объявили голодовку. А голодовок, нужно сказать, страшно боялись. Голодовки были буквально бичом. Как только люди узнавали, что где-то голодают, – буквально падали в обморок.

Голос с места: Это где?

Ежов: В СПО [62] – администрация страшно боялась этих голодовок. И конечно, всячески пыталась удовлетворить требования заключенных для того, чтобы сгладить недовольство. Когда эта голодовка была объявлена, Молчанов [63]направляет телеграмму: «Требования заключенных рассматриваются наркомом т. Ягода… ( Читает. ), подавшие заявление будут вызваны в Москву».

Сталин: А они этого хотели?

Ежов: Да, они этого хотели. 16 октября 1934 г. Секретно-политический отдел дал указание Главному управлению лагерей о том, чтобы всем бывшим членам антисоветских политических партий установить усиленный паек по сравнению с общим пайком, который существует для заключенных в лагерях. То есть в лагерях существовал двойной паек, так называемый политпаек и паек, который получали все заключенные .

Голос с места: Это им за особые заслуги перед Советской властью?

Косиор: Им нужно было бы давать половину этого пайка».

Конечно, описание мест заключения Ежовым не соответствует тем картинам, которые изображает современная телевизионная «документалистика». Говоря о содержании осужденных в Челябинском политизоляторе, нарком привел совсем «курьезный случай»: «Там были спортивные площадки, где они играли в волейбол, крокет и теннис . Так вот, заключенные играли в волейбол, и когда мяч перескакивал через стену на другой двор или на улицу, дежурный, который стоял на посту , должен был бежать за мячом . Однажды дежурный отказался, и тогда заключенные пожаловались в секретно-политический отдел. Тут же поступило распоряжение… о том, что дежурный обязан мяч передавать ».

Эта информация тоже вызвала веселое оживление в зале, и докладчик не упустил возможности закрепить вызванный ею интерес, подчеркнув:

– Заключенные настолько прекрасно учитывали обстановку боязни их, что они прямо говорили между собою: «Держаться с работниками Наркомвнудела как можно наглее, циничнее , так как такое отношение приводит к положительным результатам. Вообще площадной язык для них более знаком». И все оставалось безнаказанным». Процитировав сообщение одного из агентов, Ежов сообщил о распространенной связи заключенных не только с «волей», но и «другими изоляторами».

– Значит, не обыскивали, – прокомментировал этот факт Косиор, а Ежов продолжил:

«– Второй агент сообщает, что И.Н. Смирнов имел связь с волей: с одной стороны, через свою мать. С другой, – с помощью собственного шифра, передавая сообщения… с книгами и бумагами.

Я месяца 1,5–2 тому назад поручил произвести внезапный обыск в Бутырской тюрьме, что практиковалось и раньше. В результате, среди самых опасных для нас заключенных при обыске было обнаружено 170 самодельных ножей и бритв, 11 шифрованных азбук, 5 бутылок водки и т. д. Таково положение с режимом в тюрьмах… Недаром многие из иностранных корреспондентов, бывших на первом процессе, страшно удивлялись, что Смирнов, Евдокимов, Бакаев и др… выглядели на процессе помолодевшими, совершенно неузнаваемыми по сравнению с прежними временами ».

Таким образом, в описываемое время пенитенциарная система если и не была действительно курортом, то и не представала «адом», как утверждают несведущие люди. Впрочем, расхлябанность и безответственность царили не только в местах изоляции. Те же пороки были присущи и самому правоохранительному ведомству. Поэтому следующим вопросом, на котором остановился Ежов, стал «вопрос о кадрах». Он говорил:

«В начале ноября 1936 г. в НКВД насчитывалось 699 человек …

Эйхе: В центральном аппарате?

– И по всей периферии, – уточнил Ежов. – Из них работало в органах ГУГБ 329 человек, в органах милиции и войсках 159 человек и остальные в других хозяйственных и прочих отделах».

Статистика, приведенная Ежовым, поражает! Оказывается, к началу массовых репрессий в органах госбезопасности, милиции и особых отделах армии насчитывалось всего 488 оперативных работников! И если такая «жалкая» кучка «чекистов» в 1937–1938 годах сумела осуществить грандиозную чистку страны от социально опасных элементов, то это была достойная восхищения работа. Разве можно назвать такую систему «тоталитарной». Сегодня в любом государстве тысячи полицейских разгоняют демонстрантов, используя водометные машины, шумовые гранаты, травматическое оружие.

Для сравнения укажем, что на февраль 2010 года в Министерстве внутренних дел Российской Федерации насчитывалось 1 млн 400 тыс. сотрудников, из которых 800 000 служило непосредственно в милиции. А сколько специалистов в ФСБ и других службах, не говоря о наемниках частной охраны? Тогда что мешает навести порядок в России сегодня?