Михаил Делягин - Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

В практической жизни утрата россиянами инициативы означает элементарное, хамски торжествующее и в конечном счете самоубийственное иждивенчество. Мягкие механизмы воспитания, в том числе и постановкой в нечеловечески тяжкие условия, здесь не помогут – и практика последних пятнадцати лет доказывает это более чем убедительно.

Эта самоубийственная пассивность подлежит в прямом смысле слова выжиганию каленым железом и безо всякой пощады. Да, «принуждение к инициативе» – противоестественное сочетание, но без него, активно проводимого и направляемого новым государством, в России никогда не вырастет следующее поколение людей, для которых постоянное проявление инициативы станет естественным и единственно возможным состоянием, а самостоятельность – не просто основной, но и наиболее распространенной чертой личности.

Правда, сказанное отнюдь не отрицает возможности стихийного формирования местного самоуправления. Оно идет уже сейчас, причем не только в исламских регионах, но и в местах активного противостояния населения с властью – даже в таком относительно сытом и развращенном месте, как Москва. Да и во время приведенного в качестве примера Ленского наводнения жители многих также смытых деревень отнюдь не дожидались помощи (и правильно делали – в некоторые населенные пункты, по данным журналистов, она так и не пришла), а сразу же взялись за работу – причем кое-где им приходилось валить деревья в прямом смысле слова голыми руками, не имея никакого инструмента вообще.

Однако наиболее важно то, что для стихийной самоорганизации отнюдь не требуется большого количества самостоятельных и инициативных людей. Более того, они должны быть, но их должно быть мало – иначе они просто будут мешать друг другу; строго говоря, на каждую общность людей вполне достаточно одного-единственного лидера, который активизирует их и поведет за собой.

А это уже значительно более мягкое требование, вполне выполнимое даже в современной России.

По определению Э.В. Лимонова; он, правда, говорил о создании политической партии.

Главная функция политика заключается, конечно, в закреплении национальной идеи в общественном сознании, а также ее актуализации и конкретизации. С выработкой и даже трансляцией национальной идеи значительно лучше справляется творческая интеллигенция (строго говоря, это и есть ее основная общественная функция), однако в периоды ее полного разложения (как, например, в нашей стране в настоящее время) эту работу также приходится взваливать на себя политикам.

Как правило, они не возражают: с одной стороны, чувство ответственности за слово по сравнению, например, с писателями (даже современными российскими) у них редуцировано, а с другой – они слишком всерьез принимают на веру армейскую максиму, неафористичный вариант которой звучит как «болтать – не мешки ворочать».

Как очевидец автор может свидетельствовать, что просмотр телесериала (показ которого начинался в 20:55) принимался в качестве вполне уважительной и даже естественной причины не только поспешного ухода с разного рода предновогодних приемов и торжеств, но и прерывания деловых переговоров (конечно же, не слишком важных).

И. Понырев. Воланд в Кремле. http://www.apn.ru/?chapter_name=advert& data_id=799&do=view_single.

ПГУ – Первое главное управление КГБ СССР; занималось внешней разведкой. В силу ориентации преимущественно на политические вопросы его представители (кроме целого ряда достойных исключений), насколько можно понять, отличались от военной разведки (ГРУ) весьма существенно и далеко не в лучшую сторону – почти как Путин от Штирлица.

О неадекватности российских либералов свидетельствует и то, что они долго и старательно пытались найти на Путина какие-то компрометирующие его материалы, – хотя ясно, что по сравнению с этой должностью самой, о которой говорилось открыто, а порой даже и с гордостью, любой, самый чудовищный компромат выглядит просто детским лепетом.

«Он не заслужил света, он заслужил покой» – сказано о Мастере, и кто смеет мечтать о большем?

Ряд российских аналитиков еще в 2002 году, насколько можно понять, независимо друг от друга и исходя из самых различных предпосылок, пришел к выводу о принципиально «внесистемном» характере следующей власти, которая придет на смену Путину.

Весьма существенное уточнение внес один из участников интернет-обсуждения статьи Понырева, отметив, что Сталин расстреливал не «даже» членов Политбюро и тем более не «расстреливал бы», а безусловно «расстреливал» и как раз наоборот, «в первую очередь» их!

Лучшим, наиболее полным и убедительным анализом исторических того времени документов представляется книга Я. Верховского и В. Тырмос «Тайный “Сценарий” начала войны». М., ОЛМА-ПРЕСС, 2005.

М. Штейнберг. Советский спецназ. Взлеты и трагедии. Очерк второй: война. – «Русский базар» от 13–19 октября 2005 года (http://www.russian-bazaar.com/cgi-bin/rb.cgi /n= 42&r=warobozrenie&y=2005&id=mste.2005.10.11.15.6.22.42.warobozrenie.78.18).

При подготовке главы использованы материалы статьи А. Храмчихина «Власть сожрет сама себя» от 7 ноября 2005 года (http://www.prognosis.ru/news/secure/2005/11/7/ hr.html).

Даже среди представителей патриотически настроенной общественности к концу 2005 года получил широкое хождение изящный, хотя и представляющийся в целом безусловно верным перифраз известного (и не просто сомнительно, но и откровенно бредового) афоризма Льва Толстого: «Патриотизм – это последнее прибежище Путина».

Помимо уникальности, московский союз СПС и «Яблоко» носил вдобавок ко всему еще и откровенно опереточный характер и не мог быть сколь-нибудь долгосрочным. Чего стоило одно лишь явно приуроченное к выборам заявление Чубайса об отключениях света в Москве, сознательно направленное, как представляется, на сдерживание поддержки «Объединенных демократов» и на подрыв самой идеи о плодотворности объединения двух партий! Ведь такое объединение, ослабляя жесткий контроль Чубайса над СПС, объективно весьма существенно снижает его политический вес.

Насколько можно понять, именно этот родственник настоял на анекдотической и заведомо бессмысленной замене в порядке «ребрендинга» вполне примелькавшегося традиционного бурого медведя в эмблеме «Единой России» на «голубого», уже вошедшего в этом качестве в политический фольклор. Правда, функционеры «Единой России» бурно протестуют против столь неоднозначного определения и категорически настаивают на том, что правильно говорить не о «голубом», но о «белом медведе с голубой каемочкой».