Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Жажда власти делала Цы Си жестокой, — но, по китайским меркам того времени, отнюдь не столь чудовищно, как кажется нам из тепла, сытости и относительного покоя современности.

В личном общении она, как вспоминает ее немецкая компаньонка, оставившая о ней весьма теплые воспоминания, была доброжелательной и даже заботливой по отношению к слугам и их детям.

Она отнюдь не чуралась современной техники и была едва ли не первым фотографом в Китае; многие сделанные ею снимки до сих пор экспонируются в императорском дворце.

Однако полное равнодушие к судьбе своей страны (свойственное, впрочем, помимо маньчжурской аристократки Цы Си, и сыну хунаньского крестьянина Мао Цзэдуну) превратило ее в могильщика Китая как единой страны, потеряв Вьетнам и Корею, практически утратив реальный контроль над родной Маньчжурией.

После ее смерти Китай распался на ряд по-разному управляемых территорий. Несмотря на временные успехи Юань Шикая и Чан Кайши (которому удалось объединить Китай на целые 10 лет — так называемую «нанкинскую декаду», по названию столицы, с 1927 по 1937 год), окончательно территориальная целостность страны была восстановлена, — и то частично (за исключением Тайваня, Гонконга и Макао), — лишь коммунистами в 1949 году.

После поражения в безнадежной войне с уже модернизированной Японией, в тщетной попытке сохранить хотя формальный контроль над Кореей, понимание необходимости перемен стало всеобщим. Помимо попытки модернизации армии, молодой император Гуансюй в 1898 году начинает реформу государственного управления (так называемые «сто дней реформ»). Относясь к ним прохладно, Цы Си не препятствовала деятельности молодого императора и собравшегося при нем кружка реформаторов, так как не чувствовала угрозы своей власти, — но те быстро осознали невозможность модернизации Китая по тогдашнему японскому образцу, к чему они стремились в тени всемогущей императрицы.

Бесконечно далекая от реальности, упивавшаяся властью и бессмысленными расточительными церемониями (чего стоит строительство по всему Китаю в честь ее 60-летия дорог, — но не для путешествий и транспортировки грузов, а лишь для праздничных процессий), любившая титул «великая мать китайского народа», она представлялась непреодолимой преградой на пути любых прогрессивных преобразований.

Реформаторы решили убить ее и осуществить военный переворот, поставив во главе правительства знаменитого генерала, осуществлявшего в то время попытку реформирования армии, [65]— Юань Шикая.

Император Гуансюй вызвал его и полностью раскрылся перед ним, — после чего этот военачальник, вероятно, трезво оценив качество человеческого материала и прочность институтов с одной и другой стороны, немедленно отправился к Цы Си и полностью разоблачил перед ней заговор.

Не успевшие бежать реформаторы были уничтожены, а Гуансюй принужден к добровольному отречению от власти: сам подписал указ, которым объявил о своей непригодности к государственному управлению и возложил все его функции на Цы Си. Он прожил еще 8 лет под домашним арестом и был отравлен мышьяком накануне смерти Цы Си согласно ее воле, выраженной чеканной, вошедшей в историю формулой «Я не позволю императору Гуансюю умереть позже меня!» [66]

Сама же Цы Си окончательно сосредоточила в своих руках всю полноту не только реальной, но и формальной власти. Гуансюй считался императором, но появлялся лишь на самых важных церемониях и всегда молчал.

Она стала победительницей, — и торжественно обещала Китаю конституцию и модернизацию армии аж к 1922 году, явно собираясь жить почти вечно.

Однако резкое прекращение «ста дней реформ» при помощи, по сути дела, государственного переворота вызвало колоссальное разочарование в китайском обществе.

Его специфика уникальна: в социальных низах, среди крестьян на всем протяжении истории Китая были исключительно сильны тайные общества («хуэйданы»), всегда пронизывавшие и местное самоуправление, и, как минимум, нижний уровень государственного управления. Они постоянно были весьма существенным, хотя и всецело неформальным фактором как внутренней политики, так и повседневной жизни огромной страны, что в полной мере выражала китайская пословица «власть опирается на закон, а народ — на хуэйданы».

И в Древнем, и в Средневековом Китае широкое народное возмущение не раз и не два приводило к поражению государственной власти и к основанию лидером восставших собственной династии, — которая, разумеется, очень быстро отрывалась от народа и превращалась в его тягчайшего эксплуататора. Помимо общей и вполне понятной слабости (или порочности — кому что ближе) человеческой натуры это было обусловлено и вполне объективными причинами: в условиях ирригационного общества у новой династии просто не существовало никакой реальной альтернативы.

Таким образом, в китайском обществе традиционно существуют каналы «обратной связи» власти и народа. Другое дело, что если в настоящее время интенсивность крестьянских восстаний (число инцидентов, число участников и жертв) является важным, но отнюдь не единственным показателем социальной стабильности и ни в коем случае не инструментом корректировки государственной политики, в старом Китае «обратная связь» и корректировка государственной политики осуществлялась преимущественно именно путем широких (и неизбежно разрушительных) народных восстаний.

На все остальное традиционная императорская власть не то, чтобы не реагировала, — ничего другого она просто не замечала.

Общественное разочарование от насильственного прерывания реформ, крах связанных с этим надежд сдетонировал в восстании ихэтуаней. (Участники восстания были названы европейцами «боксерами» из-за перевода названия первоначально поднявшего его тайного общества — «Кулак во имя справедливости и согласия» — и изображения кулака на знаменах восставших. Члены общества верили, что мистические ритуалы и совершенствование тела сделают его неуязвимым для огнестрельного оружия.)

Восстание началось еще в апреле 1898 года и было направлено против «иностранного засилья»: экспансии иностранных капиталов и против иностранцев в целом. Непосредственной причиной стала массовая гибель местных кустарных производств, не выдерживающих конкуренции с фабричным импортом, изъятие крестьянских земель под строительство железных дорог и промышленных объектов, особенно в зоне германского влияния, а также передача значительных территорий в «аренду» и «концессию» Германии, России и Великобритании.

Так, в марте-апреле 1898 года были подписаны соглашения о передаче в аренду Германии на 99 лет бухты Цзяочжоу с городом Циндао, России — на 25 лет Порт-Артура и Ляодунского полуострова, Великобритании — Вэйхайвэя (сильно укрепленной крепости, базы китайского флота, уничтоженной японцами в ходе войны 1894–1895 годов). Германия получила также горные и железнодорожные концессии в провинции Шаньдун, Россия — согласие Китая на строительство железной дороги, соединяющей Харбин и Порт-Артур (в августе оно было дополнено подписанием соглашения на постройку КВЖД), а Великобритания потребовала передачи под ее юрисдикцию полуострова Цзюлун.