Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Существенным был и сдвиг советского руководства с узко классовых позиций в сторону общенациональных, произошедший в годы войны: хотя Советский Союз помогал во время войны прежде всего КПК, для него это была помощь сражающемуся с Японией народу Китая [77]. После победы, в представлении советского руководства, следовало по принципу, реализованному во Франции, Италии, Австрии и ряде стран Восточной Европы, сформировать с гоминьданом единое правительство народной демократии и лишь затем бороться с ним за власть в рамках общего правительства, — тем более, что во время войны формально уже существовал Единый фронт.

Эта позиция, отражающая как естественное для любой, в том числе и советской бюрократии стремление к унификации (мол, пусть в Китае реализуется та же политика, что в Европе) и минимизации конфликтов, так и стратегические проблемы Советского Союза во внешней политике (союзнические отношения с США стремительно сменялись отношениями «холодной войны», которая уже тогда в любой момент могла перейти в войну «горячую»: милитаризация нашей экономики после войны не просто не снижалась, но и вынужденно росла, о планах США по ядерной бомбардировке СССР в Кремле знали в деталях) была совершенно нереалистичной.

Она не учитывала специфику Китая: автономность региональных властей, слабость связи между провинциями, исключительную коррумпированность гоминьдана, наличие опыта совсем недавних вооруженных столкновений его частей с коммунистическими. Существенным было и то, что США имели наработанные связи с гоминьданом и, несмотря на все разочарование в нем, могли использовать их для установления своего контроля за всем Китаем.

Действуй КПК в рамках желаемой для советского руководства стратегии, ее ждала бы судьба тельмановской компартии Германии: Чан Кайши «удушил бы ее в объятиях», а затем вырезал бы все руководство и значительную часть рядовых коммунистов.

Мао Цзэдун, четко видя стратегическую перспективу, проигнорировал советскую позицию и пошел на последовательную конфронтацию с дискредитировавшим себя, охваченным коррупцией и разлагавшимся гоминьданом.

Но тот был еще силен: именно он единолично образовывал тогдашнюю официальную китайскую государственность, региональные правители, какими бы самостоятельными военными феодалами они бы ни были, формально (а часто и реально) входили в его состав, а тесная связь с США и их огромная материальная и финансовая помощь поддерживали не только коррупцию, но и доминирующее влияние гоминьдана на основной территории Китая.

На фоне гоминьдана коммунисты были откровенно слабы как в военном, так и в административном плане. Главное же заключалось в том, что их армия, несмотря на все (в том числе изуверски жестокие) попытки насаждения дисциплины, попросту разошлась, так как после победы на японцами крестьяне попросту не видели смысла в продолжении вооруженной борьбы и хотели вернуться в свои деревни.

Существенным было и то, что гоминьдан представлял собой легитимную центральную власть Китая не только на международной арене, но и в глазах большинства населения самого Китая. Пойдя на открытую конфронтацию с гоминьданом, коммунисты лишились казавшейся им естественной и ставшей уже привычной для них широкой народной поддержки и даже поддержки огромной части собственной армии, которая, по сути дела, распалась. Советские специалисты, впоследствии помогавшие КПК в Маньчжурии, поначалу принимали оставшиеся в составе Красной армии подразделения за разбойничьи шайки: так плохо они были обучены и экипированы, так слаба была дисциплина.

За первый же месяц после вывода советских войск гоминьдан захватил все города Маньчжурии, кроме Харбина; в отсутствие значимой советской помощи коммунистов ждало почти гарантированное уничтожение.

3 июня Мао Цзэдун уже отдал приказ сдать Харбин и перейти к партизанской войне, разделившись на мелкие отряды, как вдруг случилось чудо, — из тех чудес, какие хорошо знакомы всякому, сражавшемуся до конца в предельно неблагоприятных обстоятельствах и выжившему благодаря им.

Как ни парадоксально, китайскую армию спасли американцы.

Крайне раздраженные безумной коррупцией и бесконечным лукавством Чан Кайши (а денег, направляемых на помощь гоминьдану, в условиях послевоенного дефицита бюджета и роста государственного долга не хватало и им самим, и на других важных направлениях), они решили напугать его и сделать более управляемым при помощи создания ему ограниченной политической конкуренции внутри Китая.

Поразительно, но президент Трумэн хотел от Чан Кайши того же, чего Сталин хотел от Мао Цзэдуна: предотвращения гражданской войны и создания коалиционного правительства, объединяющего обе значимые политические силы китайского общества — гоминьдан и КПК. Вероятно, «со стороны», без тщательного анализа внутренней политики Китая и в состоянии послевоенной эйфории такое развитие событий представлялось как наиболее естественным, так и наиболее полезным для мира в целом и держав-победительниц в частности.

Для решения этой задачи в Китай был послан советник Трумэна, рекомендовавший ему применение атомных бомб против Хиросимы и Нагасаки (в качестве начальника штаба армии США и одновременно члена политического комитета по контролю за созданием атомной бомбы), будущий госсекретарь США Джордж Маршалл.

Вероятно, существенную роль сыграло и то, что в 20-е годы он три года работал в Китае, знал китайский язык и слыл в США знатоком этой страны. О важности миссии свидетельствует то, что Маршалл был отправлен в Китай практически немедленно (через неделю) после капитуляции Японии и своей отставки с поста начальника штаба армии США.

Однако будущего триумфатора, — Маршаллу еще предстояло войти в историю благодаря своему действительно великолепному плану восстановления (а заодно и экономического закабаления) Западной Европы, — в Китае ждал фантастический по своим последствиям провал. Правда, сложность поставленной задачи была признана Трумэном, который уже через месяц после бесславного возвращения Маршалла из Китая сделал его госсекретарем.

Единственным кандидатом на роль балансира, способного привести Чан Кайши (и особенно его жену) в чувство и вернуть их к реальности, в то время была КПК, — и американцы надеялись примирить ее с гоминьданом и организовать их работу в рамках одного правительства.

Маршаллу удалось достичь прекращения огня, — но оно было недолговечным, и уже в январе 1947 года он, доложив Трумэну о неудаче переговоров, настоял на выводе из Китая американских войск с тем, чтобы они не были вовлечены в представлявшейся неизбежной гражданскую войну.