Егений Рябцев - Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1

— Когда же они наконец догрызут друг друга? — встряла Лидия Игнатьевна.

— Никогда. Власть — паскудное дело. Басаев не может простить Масхадову сближение Чечни с Россией… А вообще это одна шайка… Чечня — вечный костер… Угли будут тлеть долго…

— Ты прав, Ваняша, разборки никогда не прекратятся, — кивала головой жена. — Вот тебе, пожалуйста, я пример приведу. В книге дагестанца Расула Гаджиева «Час испытания» отмечено: «Духовный лидер мусульман России Р. Гайнутдин высказал уверенность, что многие мусульмане Чеченской Республики и даже в самые тяжелые дни республики не поддерживали религиозный экстремизм в Чечне, оставаясь единственной силой в оппозиции как к ваххабитам, так и официальному Грозному, поддерживающему их, особенно в последнее время. В связи с этим следует подчеркнуть усилия муфтия Чечни Ахмат-Хаджи Кадырова, нынешнего главы администрации Чеченской Республики, по созданию так называемого «тарикатского полка» по противодействию ваххабистскому движению и религиозному экстремизму в республике. За подобные действия Ахмат-Хаджи Кадыров был снят Асланом Масхадовым с должности муфтия Чечни, а в последующем за поддержку усилий федеральных сил по уничтожению баз боевиков на территории Чеченской Республики приговорен к смерти…

Озадаченный Иван Михайлович глухо произнес:

— Вот это те самые противоборствующие силы…

Оба молча смотрели друг на друга. Наконец Лидия Игнатьевна проговорила:

— Расул Гаджиев в своей книге об этом и пишет: «В России продолжали обсуждать указ Президента Чечни А. Масхадова об отстранении Ахмата-Хаджи Кадырова от должности главного муфтия этой республики. В частности, глава Совета муфтиев России шейх Равиль Гайнут-дин заявил, что указ А. Масхадова является незаконным. В интервью с журналистами он подчеркнул, что звание муфтия Чечни — не должность, а духовный сан, присвоить который может только съезд мусульманских общин республики, и только этот форум может лишить человека духовной власти. По мнению Р. Гайнутдина, причиной подписания указа явился отказ А. Кадырова объявить по просьбе полевых командиров «джихад» против России». Глава Совета муфтиев России также считал, что Президент Чечни освободил Кадырова от исполнения обязанностей под настоятельную диктовку Яндарбиева, Басаева и Хаттаба, так как Масхадов является заложником их бандформирований. «Мне известно, до какой степени было велико противостояние между Яндарбиевым и Кадыровым за выступление последнего против распространения ваххабизма в Чечне и за борьбу с экстремизмом», — сказал Р. Гайнутдин. Он высказал убежденность в том, что А. Кадыров правильно оценил ситуацию в Чечне, жители которой не хотят войны, и чтобы не участвовать в ней вынуждены были покинуть республику…»

… Иван Михайлович устало посматривал на жену и лихорадочно перебирал свежие газеты, которые держал в руках. В обалдевающей российской политической и уголовной тусовке чувствовал себя, словно в глухом лесу заблудился. Заблудился и свалился с обрыва в… волчью яму. И теперь он из нее выбрался, карабкался навстречу снова затеплившемуся, пусть крошечному, пусть слабенькому лучику надежды.

Вечером, когда лиловые сумерки прикрыли своей прозрачной накидкой ростовские дворы и парки, когда зажглись первые огоньки, у Москаленко возникло какое-то особое настроение, светлое и печальное. Восхитительные донские вечера всегда трогали, бередили душу старика.

Покинул мир спокойный пустой день. Москаленко будто помешался на газетных заголовках, кровавых новостях, постоянно сбрасываемых прессой. Что-то показывали по «НТВ», дикторы настойчиво пытали политиков о всеобщем теракте, о смуте в Чечне.

Лидия Игнатьевна сидя по-турецки в огромном кресле, не отрываясь мрачно глазела на экран.

Сотни мелочей было видно старику с его рабочего стола. Не весь город, а одна лишь улица. В дальнем пятиэтажном доме в подвальчике примостился погребок. Москаленко изредка нырял туда по узкой каменной лестнице, чтобы глотнуть винишко, закусить бутербродом с колбасой или сыром, послушать музыкальный автомат. На автобусной остановке всегда была толчея. Но сегодня небесный вечерний Чертог обозначил одиноко маячившую тощую, длинную фигуру паренька.

Иван Михайлович приглядывался к осени, к людям. Разные чувства в его душе, как и разные мысли. Белоснежным символом вдоль дворовых гаражей стояли три ряда берез, посаженные два десятка лет назад соседом-композитором. Светлые березовые тени с детства на судьбу Москаленко легли, как ложится легкий лист осенний на ладони теплые земли. Он родился в селе на окраине березового леса, и дневал, и ночевал пацаном в избушке лесника, долгие годы преподавал в Академгородке неподалеку от березовой рощи, где святая зимняя благодать подарила ему далекие крики сов и ночное трепетание листвы, и шелест трав, и вздохи ветерка…

…Оставшись наедине с самим собой, ветеран Великой Отечественной не мог предвидеть, что Ельцин в «кровавое наследство» новому президенту Владимиру Путину оставит на двадцать первый век и вторую войну, которая втихую готовилась масхадово-басаево-хаттабским криминальным треугольником. На Хасавюртовские отношения Масхадов просто-напросто наплевал, ни одного дня не признавал Ичкерию в составе России. Правительство республики он доверил террористу № 1 Басаеву. Полевые командиры распределили между собой нефтяные скважины, их тейпы — сферы влияния. В республику хлынули исламистские эмиссары и иностранные шпионы.

Как с горечью признавался журналист Кисин в газете «Яблоко России»: «В Грозном стали расстреливать чеченцев, работавших при пророссийском президенте Завгаеве, на рынке вовсю рубили руки голодным землякам, вынужденным воровать при шариатском режиме. На базах под Сержень-Юртом Хаттаб в открытую готовил диверсантов для терактов против северного соседа, на телеэкранах замелькали бородатые лица ваххабитов, а в прессе не стеснялись говорить о предстоящем походе на кафиров…».

…Игры в независимость превратили цветущий край в бандитский анклав, сделав заложником целый народ…

Предприятия не работали, в школах не учились, в больницах никого и нечем стало лечить. Резко выросла детская смертность. Взрослые поголовно ушли в наркомафию и бензиновый бизнес, как китайцы в период «большого скачка». Старики жили исключительно огородничеством. Те, у кого не оставалось родственников, могли уповать лишь на Аллаха. Обнищание достигло крайнего предела. От голода и нищеты брались за оружие и занимались либо бандитизмом, либо похищениями людей и скота, либо шли к Хатгабу. Бен Ладен с его миллиардами тут появился как нельзя кстати… Здорово помогли американскому казначейству — напечатали около 16 миллиардов фальшивых долларов. Бен Ладен с шейхами для разнообразия подкинули немного настоящих… По 100 долларов для желающих принять ваххабизм — для Ичкерии сумма запредельная… С криками о «великой Ичкерии от моря до моря» и шариатском государстве волонтеры двинулись туда, куда ни в коем случае соваться не надо было… Войдя с оружием в Дагестан и диктуя собственные законы, боевики вместо союзника получили врага…».