Егений Рябцев - Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1

Потом начиналась восточная специфика: или жители сообщали, или жители передавали командиру боевиков некую сумму за уход из поселка, а если денег не хватало или убеждения того слишком крепки, местные ополченцы прятали «красненькие» или «зелененькие» бумажные аргументы и достают металлические, вороненые. Так не раз бывало и в Гудермесе, и в Ачхой-Мартане, и в Урус-Мартане, и в самом Грозном.

Самыми сложными были операции в населенных пунктах, где боевики готовили себе резервы и брали себе пополнение. Когда от жителей этих мест требовали прекращения такого рода помощи боевикам, они оказывались в трагическом раздумье перед выбором: федеральный молот или сепаратистская наковальня? Когда, например, в нескольких селах Ножай-Юртовского района отказались направить ополченцев в Грозный, дудаевцы расстреляли около ста «отказников».

Но конца и края не видно столкновениям «федералов» и дудаевцев. Бои в Ново-Грозненском, Серноводске…» Именно поэтому вынужден заявить: сила государственного принуждения была и остается направленной против бандитов, обладающих огромными запасами оружия, — уверенно пояснил гарант Конституции свою позицию перед депутатами Федерального Собрания. — Федеральные силы помогают законным властям Республики наладить нормальную жизнь, обеспечить безопасность ее населения. Мы готовы к переговорам с любыми политическими силами в установлении мира в Чечне. Но мы не намерены вступать в сделку с бандитами, да к тому же за спиной законного правительства Чечни. Мы готовы к компромиссам в вопросе о статусе Чечни в составе России. Но не в ущерб безопасности ее гражданам…»

Вот как выкрутился Ельцин перед депутатами и народом России по мирному урегулированию чеченской проблемы. В комплексе последовательных мер правительство включили и «переговоры, и завершение строительства легитимной республиканской власти, и возложение именно на нее большой ответственности за состояние дел в Республике и наведение порядка в использовании средств, направленных в Республику…»

«Что нас ждет? Народ роптал: будем ли мы братьями вновь? Джин терроризма, выпущенный из бутылки, наполненный коктейлем безголовых генералов, — как откровенно рассуждал читатель журнала «Новое время», — люто ненавидящих чеченцев, еще долго будет терзать многострадальную Россию. Повезет ли нашим потомкам?..» Политическая акция Москвы против режима Дудаева, обернувшаяся затяжной войной, еще раз показала, сколь трудно делить войны на справедливые и несправедливые. Зиял руинами Грозный, и пылали местью сердца тех, чьи родственники убиты или взяты в заложники… Впервые кремледворцы не могут править на территории Чечни. А вдали замаячил потенциальный вызов безопасности страны и на Дальнем Востоке. Некотролируемое массовое проникновение и расселение выходцев из Китая в Амурской, Читинской областях, в Приморском и Хабаровском краях может привести к самым непредсказуемым последствиям. Вот тебе, бабушка, и Юрьев «демократический» день! А Северный Кавказ — это зияющая, болевая рана России, ее волчья яма, из которой трудно будет выбраться наверх к свету, на простор и свободу… А создание Союза независимых государств — сумасшедший бред каких-то политиков, разгромивших в Беловежской пуще СССР?!

…Чтобы чем-то снять нервное потрясение Игоря Наташа села напротив него и вдруг стала читать стихи Бориса Чичибабина:

— Прекрасная, честная поэзия, — голос Игоря сухой, с хрипотцой.

— Чем я могу помочь? — наклонилась к нему Наташа.

— Вчера мне приснился сон. Лес. Болото. А на сухой траве груда окровавленных трупов. Страшно от этого сна, словно поднялся сынишка Серега из могилы…

— Это только сон, Игорек, ты устал, — Она прильнула грудью, белые волосы защекотали ему шею.

Полузакрыв ресницы, Игорь ощутил прохладу серых сумерков, они сгустились, заполняя собой углы, и темнели, словно спекшаяся кровь.

— Игорь! — Наташа уткнулась ему в плечо. — Игорь…

Ее затрясло, как осиновый листочек.

— Игорь, Игорек…

— Что такое?

— Игорь… Ну, знаешь… Я беременна…

Игорь радостно усадил Наталью и осмотрел ее так озорно со всех сторон, словно у него поехала «крыша». Она вдруг престала перед ним в образе по крайне мере Беатриче у Данте или Лауры у Петрарки или Анны Керн у Пушкина…

— Я знал… Я знал… Ты подаришь мне Сережу…

— А если доченька?

— Назовем дочурку Лидией… в честь мамы, — Игорь сунул жесткую куцепалую ладонь под халат и ласково погладил живот жены. — Я помню чудное мгновенье, муза моей души, небожительница… Разденься, пожалуйста, Наток, — шепотом попросил ее Игорь. Он нежно снял с нее халат, прижал к себе крепкое сбитое тело жены. От нее пахло родным и знакомым, тревожно теплым. На шее у нее от прикосновения губ вздрагивала тоненькая жилка…

Сразу же после кражи, в доме Москаленко длинобудылый Адольф Сучков и плюгавый коротыш Борис Бухайлин по кличке «Босяк» приволоклись на Богатяновку. вниз к Дону, в неказистую, запущенную, грязную хибару Зойки Костерной. Она встретила радушно, облобызала каждого. Невооруженным взглядом видно: бабенка была под мухой. Любовница Адольфа, разжиревшая, мордатая, крашеная палевым цветом, нигде не работающая, всегда рада была «богатым» гостям. Они чохом вывалили на полированный стол огурцы, помидоры, редиску, две баночки черной икры, буженину, копченую колбасу, с десяток бутылок водяры «Распутин», «Пугачев». «Лев Толстой», «Дон Батюшка», «Атаман Платов», «Смирновскую», полиэтиленовые двухлитровые напитки «Пепси» и другую всяческую снедь.