Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

Есть тут и древние буддийские ступы. И это неудивительно: ведь Памир непосредственно граничит с индийскими Гималаями. Согласно одной из версий название «Памир» истолковывается как подножье Митры (ведического и индоиранского божества).

Дома исмаилитов тоже разительно отличаются от таджикских. Жилище должно быть моделью вселенной в миниатюре. Обязательный архитектурный элемент — пять столбов. Они названы именами пяти святых: Мухаммеда, Али, Фатимы, Хасана и Хусейна.

Духовный лидер исмаилитов, «наместник Бога на земле» Ага-хан IV проживает в Европе и считается одним из богатейших людей планеты. Выпускник Гарварда, он сегодня пытается объединить своих единоверцев в «единый духовный имамат».

Лидер исмаилитов не только помогает им получить образование (он создал университет в столице таджикского Памира, городе Хороге), но и оказывает им весьма значительную финансовую поддержку.

Ага-хан дважды — в 1995 и 1998 годах — посещал Горно-Бадахшанскую автономную область на Памире. Благодаря соглашениям, достигнутым с руководством Таджикистана, в Горный Бадахшан потекла обильная гуманитарная помощь. Можно без преувеличения сказать, что ныне именно дотации Ага-хана составляют основу экономики таджикского Памира. Сегодня в Таджикистане шутят, что Горный Бадахшан превратился в «маленькую империю Ага-хана».

Увы, к сожалению, у памирцев есть и другой, менее праведный, источник дохода. Таджикский и афганский Памир разделяет река Пяндж. С таджикского Памира как на ладони видны афганские кишлаки, и с гражданами соседнего государства можно перекрикиваться под шум горной реки. Граница здесь практически прозрачна, чем и пользуются контрабандисты. Основной товар из Афганистана — это, понятно, наркотики, главным образом опиум.

В качестве плавсредства контрабандисты используют обычную автомобильную камеру, к которой пришивают дно. Гребут деревянными лопатами. Нелегальные переправы действуют практически в каждом пограничном кишлаке.

Возможно, именно близостью Афганистана объясняется почти феноменальная любовь памирцев к России. Здесь любят подчеркивать, что Памир присоединился к России добровольно, чтобы русские защищали местных жителей от набегов афганцев.

О советской эпохе, когда регион жил на дотациях центра, вспоминают как о золотом веке. Бадахшанцы очень любили учиться, и по доле населения с высшим образованием Памир занимал первое место в СССР.

Но сегодня уже не до учебы. Ведь не будешь же жить лишь на подачки Ага-хана. Заниматься же контрабандой наркотиков, к счастью, соглашаются далеко не все. Поэтому очень многие отправляются на заработки в Россию.

Неудивительно, что к властям Таджикистана здесь относятся не слишком тепло и отнюдь не рады, что оказались гражданами нового независимого государства. Таджиками бадахшанцы себя не считают и прекрасно помнят, как во время гражданской войны таджики (точнее, власти республики) устроили блокаду региона. Тогда, если бы не тот же Ага-хан, памирцы попросту умерли бы с голоду. Здесь любят помечтать на тему «вот если бы Россия нас взяла к себе», хотя и понимают, что это нереально.

Однако даже сегодня благодаря советскому наследию таджикские памирцы все же живут гораздо лучше, чем их афганские соплеменники. На афганском берегу, за исключением одного разбитого шоссе, соединяющего регион со столицей, автомобильных дорог нет и в помине. Кишлаки связаны между собой горными тропами и оврингами — искусственно созданными «балконами» на отвесных скалах над реками. Чтобы добраться до автомобильной дороги, приходится предпринять длительное путешествие: пешком, на лошади или осле.

Дома отапливаются по-черному: дым костра уходит через отверстие в потолке жилища. Электричество и телевидение отсутствуют в принципе. Не редкость, когда в семье лишь одна пара обуви на всю детвору. Не в диковину и элементарный голод. Часто единственная пища в семьях афганских памирцев — тутовник.

Серьезная проблема — безопасность. Боевики «Талибана» чувствуют себя очень вольготно, к памирцам они относятся как к язычникам, облагают их «налогом», а нередко попросту уничтожают «за сотрудничество с оккупантами». В таджикском Бадахшане опасаются массового прорыва талибов и по ту сторону реки, но пока как-то обходится.

В Китае, как и в Таджикистане, народности Памира считаются таджиками, и у них есть даже свой Ташкурганско-Таджикский автономный уезд в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Дорога на китайский Памир начинается из древнего уйгурского города Кашгар. Этот путь вдоль высокогорного озера Каракуль необычайно красив. В долинах — пастбища китайских киргизов со стадами яков и верблюдов. Я поспрашивал местных кочевников об их исторической родине, но они имеют очень смутное представление о Киргизии.

Столица китайских памирцев — городок Ташкурган (по-уйгурски «каменный холм»). В отличие от городков таджикского Памира, Ташкурган воспринимается как относительно цивилизованное место. Здесь есть вполне приличная гостиница с горячей водой (немыслимая роскошь для таджикского Бадахшана), ресторан с приличной европейской кухней, а также бар с хорошими виски, коньяком и вином. Турагентства городка устраивают экскурсии в дома местных жителей, за небольшую плату организуют по вечерам шоу памирских танцев для достаточно многочисленных туристов со всего мира.

Вообще, если при СССР таджикский Памир был гораздо развитее китайского, то сегодня ситуация изменилась кардинально. На китайском Памире построены великолепные дороги с отлаженным автомобильным и автобусным сообщением. В городках и поселках — комфортабельные гостиницы и рестораны. Регион посещают десятки тысяч туристов со всего мира, а на бывшем нашем Памире практически единственные иностранные гости — журналисты и работники гуманитарных организаций.

В то же время в «дикости» таджикского Памира есть своя прелесть. Здесь можно наблюдать реальную жизнь, не испорченную туриндустрией и, соответственно, жаждой обогащения. Пока еще на таджикском Памире можно быть уверенным, что местные жители радуются именно тебе, а не деньгам в твоем кошельке.

В Восточной Украине я бывал в советское время довольно часто и, в отличие от Прибалтики, где сепаратистские сантименты были очень сильны, не видел никаких явных отличий этого региона от России.