Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

Хотя Джун мне заплатил за поездку (и неплохо), он считал меня после такого «страшного приключения» близким другом и обещал мне организовать халявный тур по Южной Корее. Я, если честно, не особо ему поверил, так как подобные обещания иностранцы давали мне довольно часто, а выполняли редко.

Но для начала несколько слов о Джуне. В 80-е годы прошлого столетия он был студенческим активистом коммунистического движения по кличке «товарищ Заря». Товарищ Заря был руководителем коммунистической подпольной ячейки и даже принимал экзамен по учебнику «История КПСС» на японском языке, привезенному контрабандой из Токио. Жизнь студента была очень бурной — стычки (по сути — бои) с полицией происходили ежемесячно. В одной из таких потасовок Джуну выбили глаз.

Увы, все хорошее кончается. Джун был арестован и приговорен к тюремному заключению. В тюрьме ему в качестве воспитательной меры давали читать Солженицына.

Но, к счастью Джуна, его дед был классиком корейской литературы, и то, что внук такого знаменитого человека томится в тюрьме как политический заключенный, создавало для Кореи не слишком хороший имидж. Решение было найдено: Джуна решили воспитывать от противного и отправили для ознакомления в СССР.

Попал он туда уже в перестроечные годы, и, может, именно поэтому «прозрение» произошло очень быстро. Пустые полки магазинов, вороватые партийные боссы, проститутки (и это «в стране победившего социализма!») — нет, такой «коммунизм» бывшему подпольщику явно не понравился.

Когда мы познакомились, Джун уже превратился в процветающего буржуазного журналиста и любил повторять вариант известной поговорки: «Если ты коммунист в двадцать лет — то у тебя есть сердце, а если ты коммунист в тридцать, то у тебя нет головы».

Хотя у Джуна и была голова, сердце у него было по-прежнему добрым. Мы довольно часто с ним сидели в клубах-караоке. Причем, несмотря на мои протесты (как русский человек я этого совершенно не понимал), Джун обязательно брал девушек, работающих на консумации. Программа была всегда одна: дородные украинки открывали нам спиртные напитки, а Джун под караоке пел песню «Русский солдат Алеша».

В заключение начинался рассказ девушкам о нашей чеченской поездке, Джуник называл меня близким другом и клялся, что скоро я поеду в Южную Корею.

— Опять напился, — уныло думал я.

Но как-то я был в командировке в Африке и оттуда позвонил жене.

— Тут Джуник рвет и мечет. Какая-то южнокорейская фирма делает турне для журналистов. Уже давно должны были уехать, но не едут — ждут, когда ты вернешься.

Оказалось, что фирма GoldStar поменяла название на LG и для закрепления своих позиций на русском рынке решила организовать поезду журналистов в Южную Корею.

За консультацией — кого из журналистов послать — обратились к Джуну. Он составил список: «Известия» — журналист на усмотрение редакции, «Коммерсантъ» — журналист на усмотрение редакции, «АиФ» — журналист на усмотрение редакции, «Независимая газета» — только Игорь Ротарь!

Поездка в Корею прошла неплохо, но первое время у нас сложилось четкое впечатление, что мы приземлились чуть севернее 38-й параллели.

На заводах LG первое, что нам бросилось в глаза, это «Доска почета передовиков». Оказалось, что день на фирме начинается с производственного гимна. При этом если ты работаешь на определенную фирму, то считается предательством купить продукцию ее конкурента. Так, например, работник LG никогда не возьмет продукцию Samsung.

Менять работу также считается очень неблаговидным делом, ты должен хранить верность фирме.

Но и после работы кореец не предоставлен самому себе, он просто обязан проводить время в «коллективе» — на корпоративных посиделках. Кстати, когда я рассказал нашим гидам, как Джун старался, чтобы я попал в Южную Корею, то они ничуть не удивились — по корейской этике, ты просто обязан сделать подарок другу.

Сам не знаю почему, но я всегда мечтал побывать у настоящих дикарей (уж пусть простят меня либералы за это не вполне корректное слово). Я мечтал пожить в обществе, где люди ходят в набедренных повязках (в крайнем случае — в шкурах), охотятся с луком и живут в вигвамах. Я делал множество попыток попасть в такие места, но почти всегда неудачно.

«Не вторгаться! Нарушители будут застрелены. Выжившие будут застрелены снова!» — увидел я огромный плакат на въезде в одну из индейских резерваций в Калифорнии. Пока я размышлял, стоит ли искушать судьбу, к моей машине подъехало четверо индейцев на квадроциклах. «А что, меня действительно могли застрелить?» — в полушутку спрашиваю я, пытаясь разрядить обстановку. «Вполне, мы действительно вас ненавидим!» — не моргнув глазом, отвечают неулыбчивые индейцы.

Согласно законам США индейские племена пользуются теми правами, о которых многие нацменьшинства могут только мечтать. Фактически резервация — это государство в государстве. Для индейских бизнесменов действуют серьезные налоговые льготы, в резервациях есть собственная полиция и племенные суды. Американская политкорректность заходит настолько далеко, что даже само слово «индеец» в американских СМИ почти под запретом: его заменяет словосочетание «коренной американец».

Разрешение на открытие в резервациях казино (игорный бизнес запрещен в других регионах США), а также беспошлинная продажа сигарет — очень серьезная помощь правительства США аборигенам страны. Увы, несмотря на все эти льготы, индейцы все же по-прежнему не любят белых.

«Наше положение значительно хуже, чем у американских афроамериканцев. Например, еще в начале XX века были индейцы-рабы. Мы чужие для США и сегодня.

Приведу вам хотя бы один пример — операция по ликвидации Усамы бен Ладена носила кодовое имя «Джеронимо». А ведь Джеронимо — легендарный предводитель племени апачей, боровшегося с американскими войсками. Сравнение легендарного индейского лидера с террористом глубоко оскорбило индейцев! Это еще раз доказывает, что проблема коренных жителей Америки не решена и сегодня. Мы — чужие в этом государстве», — пытается объяснить мне нелюбовь к белым борец за права индейцев писатель и кинорежиссер Чаг Лоури.

По мнению господина Лоури, открытие казино не может решить индейскую проблему в корне. Сегодня игорные дома имеют около 65 % процентов племен. Однако лишь десять процентов из них имеют доходы от игорного бизнеса достаточные, чтобы распределять их среди всех членов племени.

Более того, по мнению индейского активиста, разрешение игорного бизнеса даже вредно. «В XIX веке белые пытались ассимилировать индейцев насильственно. Детей забирали в специальные интернаты. Там ученикам запрещали говорить на родном языке и носить национальную одежду. А за провинности сажали на цепь и кормили лишь хлебом с водой. Сопротивлявшихся колонизаторам индейцев убивали, а коллаборационистов приучали к «огненной воде». Теперь же нас пытаются лишить самобытности более изощренными методами. Игорный бизнес глубоко чужд индейской культуре, он развращает аборигенов Америки», — убеждает меня индейский писатель.