Мауро Гильен - 2030. Как современные тренды влияют друг на друга и на наше будущее

Нынешние эксперименты с беспилотниками предвещают им светлое будущее, ведь люди так небрежны и неосторожны. Мы можем отвлекаться, скучать и уставать. Компьютер же может оптимизировать сложную поездку и адаптироваться к дорожной ситуации да еще и обеспечивать рациональное использование топлива. Что более важно, компьютеры могут взаимодействовать с другими компьютерами. Люди общаются друг с другом на дороге примитивным образом: мигают фарами, подают звуковые сигналы и жестикулируют. Беспилотник может вместе с едущими рядом машинами координировать движение (и сокращать число ДТП).

Этим все не ограничивается. В производственном секторе один робот может заменить 5–6 работников. В 1983 г. однообразным ручным трудом в США занималось 28 млн человек. К 2015 г. это число выросло лишь на 2 млн – до 30 млн. За этот период в эксплуатацию было введено 300 000 роботов, выполняющих работу почти 2 млн людей. В стагнации американского среднего класса (занимающихся рутинным ручным и неручным/умственным трудом работников), о котором шла речь в главе 3, частично повинны технологии. Сейчас ежегодно вводят в эксплуатацию 35 000 роботов, эффект от которых мы увидим в ближайшем десятилетии. К 2030 г. в производственном секторе будет работать больше программистов и операторов роботов, чем рабочих.

За это же время число рабочих мест, связанных с рутинным умственным трудом (это места в основном для офисных работников и продавцов в магазинах), возросло с 28 млн до 33 млн. При этом число рабочих мест, связанных с нерутинным ручным трудом (например, с трудом квалифицированных механиков), выросло с 14 млн до 27 млн, а связанных с нерутинным умственным трудом (например, с трудом учителей, дизайнеров, программистов и медицинских работников) с 28 млн аж до 57 млн. По крайней мере на настоящий момент мы можем констатировать, что некоторые рабочие места находятся за пределами креативного разрушения, которое несут технологии.

Впрочем, пройдет не так много времени, и ИИ затронет такие рутинные виды деятельности, как офисная и административная работа. Масштабы этих изменений будут зашкаливать, подобно объемам больших данных. Вполне возможно, что умные машины заменят выполняющих рутинные процедуры хирургов, начинающих юристов, которые помогают собрать материалы для дела, и преподавателей, читающих вводные курсы. Следующий, а может быть и последний, этап – ликвидация некоторых видов нерутинной работы, что особенно вероятно, если мы достигнем точки сингулярности.

Возьмем для примера задачи, которые выполняет хирург-профессионал в одной из самых сложных и узких специализаций, которая требует почти 10 лет обучения в вузе и практической подготовки. «Одним из прорывных моментов в роботизированной хирургии стало наложение шва на тонкую кишку свиньи роботом, который при этом опирался на собственные средства визуализации, инструменты и интеллект», – сообщил Институт инженеров по электротехнике и электронике в 2016 г. Что еще более важно, «этот робот STAR лучше справился с операцией, чем профессиональные хирурги, перед которыми была поставлена та же задача». Швы, наложенные людьми, были менее ровными и прочными по сравнению со швами в исполнении робота. По словам участвовавшего в исследовании детского хирурга Питера Кима, «хотя мы, хирурги, гордимся своим мастерством, иметь машину, которая работает вместе с нами над улучшением результатов и безопасности, было бы очень хорошо». По его мнению, робот на первых порах будет помощником для профессиональных хирургов по аналогии с тем, как автоматические системы в автомобилях «сначала помогали парковаться, а потом научились сообщать, что вы едете не в своем ряду». В этом плане робототехника вовсе необязательно заменит работников, а будет помогать им выполнять работу более эффективно.

Еще одно преимущество роботов – они не умеют неодобрительно высказываться о других (по крайней мере пока). «Мы много общаемся с Alexa и Siri, – замечает журналист Лора Сиделл. – Только представьте, если эти искусственные персоны будут частью миленького робота». Исследователь из Массачусетского технологического института Александр Ребен сделал из картона робота по имени Boxie. Однажды он увидел, что мужчина делится своими печалями с Boxie. «Он просто разговаривал с этой вещью, как с человеком». Ребен принял решение объединить усилия с художником и кинематографистом Брентом Хоффом и создать симпатичного робота, который бы приглашал людей на откровенный разговор. «Дело в идеальной улыбке, – говорит Хофф. – Робот должен быть приветливым и обаятельным, максимально непредвзятым и безобидным». Первые результаты свидетельствуют, что задумка Ребена и Хоффа работает. Эксперт по взаимодействию людей и роботов из Массачусетского технологического института Шерри Теркл замечает, что людям несложно открыть душу роботу: «Люди неприхотливы, нам много не надо».

Технологии приносят с собой не только удобства, но и этические дилеммы. Представим, что автомобиль-беспилотник приближается к перекрестку, где он должен повернуть направо. Его сенсоры тщательно контролирует поведение мотоциклиста справа. Неожиданно малыш вырывается у матери на перекрестке и бросается через дорогу. У компьютера всего секунда, чтобы определиться, кого спасти – мотоциклиста или ребенка. Времени на сбор данных и выбор варианта с минимально возможным вредом нет. Чья жизнь должна быть в приоритете: малыша или мотоциклиста? Какое решение примет компьютер?

Это обновленная версия классической задачи под названием «проблема вагонетки». Ситуация заключается в следующем: по рельсам несется отцепленная вагонетка и вот-вот собьет пять человек. Будь такая возможность, перевели бы вы ее на другой путь, где стоит один человек? Проблема вагонетки представляет собой парадокс, который нельзя решить только на основе принципов морали или этики. В фильме «Выбор Софи» Мерил Стрип играет главную роль польской женщины, матери двух детей, участницы антифашистского сопротивления в Польше. Ее арестовывают и направляют в Освенцим, где немецкий офицер ставит перед ней невозможный выбор: кто из ее детей – сын или дочь – отправится в концлагерь, а кто – в газовую камеру? Софи приходится сделать чудовищный выбор за долю секунды. В аналогичной ситуации и машинист в описанном нами выше примере. Моральные дилеммы подобного типа позволяют понять, почему у операторов дронов выше уровень посттравматических стрессовых расстройств, чем у пилотов обычных самолетов. Операторы дронов принимают решения о жизни/смерти, находясь в комфортных условиях центров управления полетом в тысячах километров от места бомбежки, а пилоты самолетов, поднимаясь в воздух для нанесения удара, рискуют собственными жизнями. В опубликованной в The New York Times статье Эяль Пресс рассказывает об операторе дрона по имени Аарон: «Аарон увидел шокирующую сцену: по улицам несли гробы с жертвами налета дронов». Хотя Аарон был опытным оператором, он испытал и физические, и моральные мучения. У него появилась тошнота, крапивница и проблемы с пищеварением. «Мне было очень, очень плохо», – сказал он Прессу. Перед ним каждый день стоял мучительный выбор: кого убить, а кому оставить жизнь.