Пол Дьюкс - Британская шпионская сеть в Советской России. Воспоминания тайного агента МИ-6

Мои друзья, финские пограничники, снабдили меня новым документом еще лучше прошлого и с новой датой, поэтому старый я оставил в Финляндии и теперь храню его как драгоценную реликвию. Из предосторожности я изменил имя на Иосифа Крыленко. Однако наступала такая пора, когда мобилизовать могли даже сотрудника Чрезвычайной комиссии, если он не был незаменимым. Разумеется, бывших агентов царской полиции, а также китайских и других иностранных наемников, которые подслушивали и шпионили на фабриках и в общественных местах, не могли забрать в армию, но штат обычных служащих, одним из которых я числился по документам, вполне могли подсократить. Иными словами, мне нужно было каким-то образом получить документ об освобождении от военной службы.

Выручил меня Зоринский. Я позвонил ему на следующий день после возвращения узнать, нет ли новостей о Мельникове. Он пригласил меня на ужин, и я долго обдумывал, следует ли, раз уж я говорил ему, что собираюсь в Москву, рассказывать, что на самом деле ездил в Финляндию. В конце концов я решил не поднимать этой темы и вообще ничего не говорить.

Зоринский встретил меня радушно. Как и его жена. Когда мы сели за обеденный стол, я заметил, что у них по-прежнему нет недостатка в хорошей еде, хотя Елена Ивановна, само собой, нашла причины пожаловаться.

— Ваше здоровье, Павел Иваныч! — по обыкновению воскликнул Зоринский. — Рад снова видеть вас. Как там дела?

— Где «там»? — спросил я.

— Разумеется, в Финляндии.

Значит, он уже знает! Мне еще повезло, что я много размышлял над загадочной личностью моего компаньона. Я никак не мог в нем разобраться. В плане личного отношения он вызывал у меня сильную антипатию, но он уже оказал мне немалые услуги, да и вообще я не мог обойтись без его помощи в деле с Мельниковым. Как-то раз он мимоходом упомянул, что знает друга Мельникова Ивана Сергеевича, поэтому я собирался расспросить того, когда находился в Финляндии, но Иван Сергеевич, как назло, был в отъезде, а больше мне спросить было некого. В итоге своих размышлений я решил развивать знакомство с Зоринским в своих интересах, но до тех пор, пока не узнаю его получше, не выдавать никаких истинных чувств — ни удивления, ни страха, ни удовлетворения.

Поэтому, как ни обескуражила меня его осведомленность о моих передвижениях, я сумел-таки превратить выражение явного замешательства на лице в гримасу отвращения.

— Все прогнило, — ответил я с сильным чувством, и, кстати сказать, не соврал. — Прогнило сверху донизу. Если здесь думают, что финны собираются что-то предпринять против большевиков, то ошибаются. Никогда за всю свою жизнь я не видел такого хаоса группировок и склок.

— Но еды хотя бы хватает? — вставила Елена Ивановна, и это единственное, что ее интересовало.

— О да, голодать там не приходится. — И, к ее восторгу и зависти, я составил длинный список деликатесов, недоступных в России даже для деятелей театра.

— Жалко, что вы не позволили мне перевести вас через мост в Белоострове, — заметил Зоринский, имея в виду его предложение помочь мне перебраться через границу.

— Ничего, все и так обошлось, — сказал я. — Пришлось уезжать в спешке. Путь был долгий и трудный, но не без приятности.

— Я очень просто мог бы доставить вас на ту сторону, — сказал он, — вас обоих.

— Кого это «нас обоих»?

— Ну разумеется, вас с мадам Марш.

Черт! Значит, ему и об этом известно!

— Кажется, вы очень много знаете, — заметил я как можно небрежнее.

— Такое уж у меня хобби, — ответил он со своей кривой циничной улыбкой. — Должен сказать, вас следует поздравить со спасением мадам Марш. На мой взгляд, все было сделано очень аккуратно. Полагаю, вы не лично этим занимались?

— Нет, не лично, — сказал я, — и скажу вам по правде, я понятия не имею, как это все провернули.

Я был готов поклясться всеми святыми, что ничего не знаю об этом деле.

— На Гороховой тоже понять не могут, — сказал он. — По крайней мере, мне так сказали. — С виду он как будто не придавал этому значения. — Между прочим, — продолжил он через секунду, — хочу предостеречь вас насчет одного человека, с которым, по слухам, Марш поддерживал связь. Алексей… Алексей… как там его?.. Алексей Фомич или как-то так, фамилия вылетела из головы.

Полицейский!

— Вы когда-нибудь с ним встречались?

— Нет, никогда о нем не слышал, — равнодушно ответил я.

— Остерегайтесь его, — сказал Зоринский, — он немецкий шпион.

— Вы знаете, где он живет? — спросил я тем же тоном.

— Нет. Он, конечно, прописан под чужим именем. Но меня он не интересует. Я случайно услыхал о нем на днях и подумал, что надо бы вас предупредить.

Совпадение ли это, что Зоринский упомянул о Полицейском? Я решил попробовать разобраться.

— А что, мадам Марш как-то связана с этим… э-э-э… немецким шпионом? — как бы невзначай спросил я.

— Если и связана, я об этом не знаю. — На миг его глаза блеснули. — Вы действительно думаете, что миссис Марш не знала обстоятельств своего побега? — прибавил он.

— Уверен. Она не имела ни малейшего представления.

Зоринский задумался. Мы сменили тему, но через некоторое время он снова вернулся к ней.

— С моей стороны задавать подобные вопросы несколько бестактно, — любезно сказал он, — но я не могу не интересоваться — чисто теоретически — рыцарским спасением мадам Марш. Не смею надеяться на ваш ответ, но меня снедает любопытство: как вы узнали, что она на свободе?

— Да очень просто, — ответил я. — Я совершенно случайно встретил ее в доме друга и предложил переправить через границу.

Зоринский отступился, и эта тема больше в разговоре не возникала. Хотя было ясно, что каким-то образом он мысленно провел связь между именем Полицейского и миссис Марш, я почувствовал сильное облегчение от того, что пустил его по ложному пути и, по-видимому, отбил у него охоту заниматься этим вопросом.

Как и в мой первый визит к этому любопытному персонажу, я настолько увлекся темами, о которых он говорил, что совершенно позабыл о Мельникове, хотя тот занимал все мои мысли с тех самых пор, как я успешно доставил миссис Марш в Финляндию. И эта тема даже не пришла мне в голову, пока ее не затронул сам Зоринский.

— Что ж, у меня для вас много новостей, — сказал он, когда мы пошли в гостиную выпить кофе. — Во-первых, кафе Веры Александровны закрыто, и сама она сидит под замком.

Он сообщил мне это безучастным тоном.

— Разве вам не жаль Веру Александровну? — сказал я.

— Жаль? С какой же стати? Она была милая девушка, но глупо было держать такое заведение, где эти старые дураки болтали без умолку, как попугаи. Его невозможно было не прикрыть.

Я вспомнил, что именно это и сам подумал об этом кафе.