Алек Эпштейн - Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

Египтяне также требовали, чтобы Израиль перенес дату своего ухода из Эль-Ариша на более раннюю, одновременно с этим объявив о том, что они согласны делегировать своего посла в Израиль лишь после окончания полного вывода израильских войск с Синайского полуострова. Дж. Картер инициировал пакетное соглашение, в соответствии с которым Египет отправит своего посла в Израиль после завершения первого этапа вывода израильских сил с Синайского полуострова в обмен на передачу Египту Эль-Ариша ранее, чем это было оговорено прежде.

Острые споры возникали и вокруг палестинской проблемы. Два основных вопроса, по которым мнения сторон разделились, касались перспектив статуса Западного берега и сектора Газа и права палестинских арабов на самоопределение. Египтяне требовали, чтобы Израиль признал право палестинцев на собственное государство, обязавшись уйти со всех территорий, занятых им в ходе Шестидневной войны, согласно арабской интерпретации резолюции № 242. Израильтяне были убеждены в том, что создание Палестинского государства в Иудее, Самарии и Иорданской долине будет представлять собой смертельную опасность для Израиля. Израильские представители предлагали дать жителям Западного берега и сектора Газа административную автономию, чем египетские представители ограничиться готовы не были. Израильские руководители хотели определить режим автономии таким образом, который сделал бы возможным продолжение присутствия и контроля Израиля над этими территориями и после окончания переходного периода, в то время как египтяне как раз этого стремились не допустить. В то время как Израиль настаивал на использовании фразы «административный совет», Египет требовал формулировок «полная автономия» и «орган самоуправления», открывая таким образом дорогу для наделения этой власти и законодательными функциями. Формулировка стала предметом спора еще и потому, что на протяжении многих лет конфликта определенные фразы стали кодовыми. Например, признание палестинского «права на самоопределение» считалось эквивалентным признанию права на государственность, а «все аспекты палестинской проблемы» интерпретировались как ссылка на беженцев 1948 года. Компромисс, предложенный администрацией США, отражал тот факт, что американская концепция автономии была ближе к египетской, чем к израильской. Компромисс между сторонами основывался на формулировке, предложенной Джимми Картером в Асуане 4 января 1978 года. Было решено дать палестинцам возможность «участвовать в определении их будущего» путем выборов органа самоуправления на время переходного периода, их участия во всех переговорах (по учреждению автономного режима и «окончательного статуса Западного берега и сектора Газа») и постановки «на голосование избранными населением представителями» соглашения по окончательному статусу Западного берега и сектора Газа. Компромисс между египетскими требованиями о том, чтобы Израиль ушел с Западного берега и сектора Газа с начала переходного периода, и израильской настойчивостью по вопросам продолжения контроля приобрел вид соглашения по выводу части израильских вооруженных сил, а также «передислокации остающихся израильских вооруженных сил в определенные зоны безопасности».

Кроме того, как египетские руководители, так и американцы требовали от Израиля прекращения создания новых поселений где бы то ни было на территориях, занятых Израилем в ходе Шестидневной войны, считая их нелегитимными. Израильские руководители настаивали на праве евреев создавать поселения и жить во всех частях Палестины/Эрец-Исраэль. При этом египтяне хотели, чтобы меры, относящиеся к Западному берегу, были применимы и к той части Иерусалима, которая с 1948 по 1967 год находилась под контролем Иордании. Это было неприемлемо для Израиля, который аннексировал восточную часть Иерусалима в 1967 году, объявив город единой и неделимой столицей Государства Израиль. В итоге по этим вопросам никаких соглашений достигнуто не было вообще.

Разногласия вызвало и требование Израиля четко определить преимущественное значение обязательств по этому мирному договору перед любыми предыдущими обязательствами, взятыми на себя сторонами. Настойчивость Израиля по этому пункту возникла из-за убеждения, что Египет может заявить, что он был предан межарабским соглашениям, предусматривающим разнообразные дискриминационные антиизраильские порядки; или что, Египет может вопреки мирному договору заявить, что он обязан поддержать братские арабские страны, вовлеченные в войну с Израилем. Учитывая, что этот вопрос не требовал от Египта никаких уступок, кроме сугубо семантических, в Израиле хотя бы в этом вопросе рассчитывали на поддержку, но безуспешно. Американские дипломаты согласились предоставить египтянам возможность интерпретации мирного договора таким образом, что его руководители могли заявить, будто он не противоречит обязательствам, взятым на себя Египтом в соглашениях, заключенных им с другими арабскими странами.

Ввиду резкой критики египетской политики другими арабскими государствами для Египта и США было важно продемонстрировать, что мирный договор был лишь шагом на пути всестороннего урегулирования и создания прямой связи между израильско-египетским мирным договором, рамками всестороннего урегулирования и грядущими переговорами по вопросу автономии Западного берега и сектора Газа. По этой причине Египет предложил, чтобы эта связь была отражена в мирном договоре. Соглашаясь с желательностью всестороннего урегулирования и не отказываясь от своих обязательств по вступлению в переговоры относительно организации автономии, Израиль настаивал на разделении этих двух вопросов и не признавал никакой возможной зависимости между соблюдением условий мирного договора и другими вопросами урегулирования. После сложных переговоров был достигнут компромисс, в соответствии с которым связь между двумя этими вопросами была упомянута в преамбуле к мирному договору, тогда как детали предстоящих переговоров по вопросам автономии обговаривались не в самом тексте подписываемых соглашений, а в прилагаемых к ним дополнительных письмах.

Самые значительные уступки были сделаны М. Бегином после личных бесед с Дж. Картером 10 и 16 сентября 1978 года в Кемп-Дэвиде, а также 3 марта 1979 года в Вашингтоне. Дж. Картер раз за разом повторял М. Бегину, что исход переговоров зависит от Израиля, называя каждый раунд переговоров «последним шансом» для Израиля на достижение мира и пугая премьер-министра тем, что в случае неудачи переговоров противники мирного урегулирования конфликта (политические враги А. Садата, радикально настроенные арабские лидеры, а также крайне негативно воспринимавшие эти переговоры советские руководители [51] Эти опасения отнюдь не были беспочвенными: в ходе переговоров Л.И. Брежнева и Дж. Картера, прошедших в Вене в середине июня 1979 года, генеральный секретарь ЦК КПСС заявил, что не может быть и речи о том, чтобы Советский Союз поддержал подписанный лидерами Египта и Израиля договор или какой-либо механизм, который мог быть создан для того, чтобы способствовать его реализации. ) могут одержать верх. Таким образом, ответственность, возложенная на Израиль и, в частности, на М. Бегина, была огромной: в его руках как будто находился ключ к успеху или провалу не только какого-то одного раунда переговоров, но и ко всему дальнейшему развитию событий. Предупреждения, напоминавшие лекции Г. Киссинджера израильским дипломатам и министрам, сопровождались угрозами. Дж. Картер угрожал М. Бегину, что возложит всю ответственность за срыв переговоров на Израиль, что приведет как к международной изоляции еврейского государства, так и (с высокой степенью вероятности) отказу Конгресса одобрить выделение военной и/или экономической помощи Израилю.