Алек Эпштейн - Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

Госсекретарь пытался договориться о поддержке своей инициативы и с палестинскими общественными деятелями с Западного берега, которые были недовольны тем, что по этому плану они в лучшем случае претендовали на роль «младшего союзника» Иордании. При этом в какой-то мере именно дипломатические усилия Дж. Шульца подтолкнули короля Хусейна к шагу, от которого он воздерживался на протяжении всего предшествующего периода его правления. Важнейшим изменением американского курса в сторону, противоположную как позиции правительства Израиля, так и реальных устремлений короля Иордании, стало использование в Плане Шульца термина «стороны» вместо термина «государства», что подразумевало, что Организация освобождения Палестины также может быть приглашена для участия в переговорах.

Формальный отказ короля Хусейна от покровительства Западному берегу и его жителям перевел проблему из вопроса отношений между государствами (Израилем и Иорданией) в совершенно иную плоскость. 15 ноября 1988 года произошло поистине фантасмагорическое событие: собравшийся в Алжире, за три тысячи километров от Западного берега, съезд Палестинского национального совета — своего рода квазипарламента Организации освобождения Палестины — провозгласил создание Государства Палестина. При этом Палестинский национальный совет не контролировал никакую часть территории Палестины и не обеспечивал никого из ее жителей никакими услугами. Несмотря на это, в течение последующего месяца несуществующее (до сих пор) Государство Палестина признали 76 стран, в том числе двое из постоянных членов Совета Безопасности ООН — Советский Союз и Китай.

14 декабря 1988 года о кардинальном изменении курса в отношении ООП заявил и госсекретарь США Дж. Шульц. Это случилось за пять недель до окончания президентской каденции Р. Рейгана и, как следствие, каденции самого Дж. Шульца на посту государственного секретаря. Оговорившись, что США не признают декларацию о независимости Палестинского государства, и указав, что статус Западного берега и Газы не может быть определен односторонними актами какой-либо стороны, а лишь посредством переговоров, он заявил: «Организация освобождения Палестины выпустила сегодня заявление, в котором принимает резолюции Совета Безопасности ООН № 242 и 338, признает право Израиля существовать в мире и безопасности и отвергает терроризм. В результате этого Соединенные Штаты готовы к серьезному диалогу с представителями ООП. Я назначаю нашего посла в Тунисе [им был Роберт Пеллетро (Robert Н. Pelletreau Jr.), впоследствии — посол США в Египте и заместитель государственного секретаря по Ближнему Востоку] полномочным представителем в этом диалоге. Целью Соединенных Штатов остается всеобъемлющий мир на Ближнем Востоке. В свете этого я рассматриваю данное событие как еще один шаг к началу прямых переговоров между сторонами, которые только и могут привести к миру» [121] См.: Robert Pear, “Talking with the PLO; US Sets Agenda for Its Dialogue with Palestinians” // New York Times, December 16, 1988. . В реальности переговоры между представителями ООП и США шли к тому времени уже около полугода [122] Cm.: Mohamed Rabie, “The U.S.-PLO Dialogue: The Swedish Connection” //Journal of Palestine Studies, vol. 21, no. 4 (1992), pp. 54–66. .

В самом начале первой президентской каденции Р. Рейгана в ходе встречи с его эмиссаром Ф. Хабибом, состоявшейся в Иерусалиме 21 июня 1981 года, М. Бегин заявил: «Правительство Израиля ни при каких обстоятельствах не будет вести переговоры с арабскими террористическими организациями, провозглашающими своей целью уничтожение еврейского государства и его населения и повернувшими против них свое оружие. Более того, правительство Израиля не дает свое согласие на то, чтобы кто-либо другой вел переговоры с упомянутыми организациями» [123] Цит. по протоколу встречи М. Бегина и И. Шамира с Ф. Хабибом, прошедшей в канцелярии главы правительства Израиля в Иерусалиме 21 июля 1981 г., стр. 1. . Вторая каденция Р. Рейгана закончилась тем, что США открыто объявили о ведении таких переговоров. Фактически именно это изменение американской позиции, вопреки всем усилиям израильского правительства, стремившегося предотвратить подобное развитие событий, превратило ООП в игрока, с которым более невозможно было не считаться, что в долгосрочной перспективе имело крайне негативные последствия для Израиля.

20 января 1989 года в Овальный кабинет Белого дома пришел новый президент — Джордж Буш-старший. Учитывая, что на протяжении восьми лет он был вице-президентом при Рональде Рейгане, в Израиле не думали, что есть серьезные поводы для беспокойства. Однако в книге воспоминаний И. Шамир, не скрывая, написал о том, что «американские друзья» сообщили ему, «что в Вашингтоне теперь идет новая игра, на новой доске, с новыми фигурами, непохожими на те, к которым привык» глава правительства Израиля [124] См.: Ицхак Шамир, Подводя итоги, стр. 261. . Чтобы понять, насколько иные ветры подули в Белом доме, достаточно было обратить внимание на различия в Доктринах национальной безопасности нового президента и его предшественника. Р. Рейган провозгласил национальными интересами Соединенных Штатов на Ближнем Востоке «поддержку региональной стабильности, сдерживание и ослабление советского влияния, поддержку безопасности Израиля и иных наших союзников в этом регионе, удержание доступа к нефти на разумных условиях для нас самих и наших друзей, а также борьбу с терроризмом» [125] The National Security Strategy of the United States (Washington: The White House, 1987), p. 17. . Заметим словосочетание «Израиля и иных наших союзников»! В Доктрине безопасности Дж. Буша-ст. интересы Соединенных Штатов были сведены к «поддержанию безопасности Израиля и арабских государств и бесперебойных поставках нефти» [126] The National Security Strategy of the United States (Washington: The White House, 1990), p. 13. . Два фундаментальных изменения бросаются в глаза в этой связи: во-первых, Израиль больше не назывался «союзником», а во-вторых, его статус был полностью уравнен с «арабскими государствами», причем со всеми, хотя среди них были и режимы, десятилетиями проводившие жесткий антиамериканский курс, прежде всего — режим Хафеза Асада.

Отношения между Соединенными Штатами и Израилем имели стратегическое значение в годы «холодной войны», однако с ее окончанием прежняя необходимость сохранения отношений между двумя странами на прежнем уровне оказалась в глазах многих в США под вопросом. В связи с тем, что угрозы безопасности США со стороны Советского Союза более не казались реально значительными, Конгресс сократил бюджеты Пентагона и других силовых структур, вследствие чего началась «переоценка ценностей»: каждый партнер тщательно рассматривался на предмет того, является ли он по-настоящему важным стратегическим союзником или нет. Чиновники высшего ранга в администрации Р. Рейгана часто заявляли, что американо-израильские отношения основывались на совместном противостоянии советской угрозе миру и стабильности на Ближнем Востоке. Учитывая, что на одном из совещаний у маршала С.Ф. Ахромеева в конце мая 1983 года обсуждалась, ни больше ни меньше, возможность нанесения ядерного удара по Израилю [127] Олег Гриневский, Сценарий для третьей мировой войны, стр. 333. , для такой оценки были все основания. Однако доктрина «нового мышления», которую продвигал М.С. Горбачев, кардинально меняла ситуацию в целом. «Мы понимаем, что при существующем положении вещей трудно добиться гармонии интересов конфликтующих сторон. Но надо искать, надо пытаться привести к какому-то общему знаменателю интересы арабов, Израиля, его соседей, других государств. При этом мы отнюдь не хотим, чтобы ход и форма урегулирования, сами цели этого процесса ущемляли естественные интересы США и Запада. Мы не стремимся вытеснить США с Ближнего Востока, да это и нереально», — утверждал М.С. Горбачев [128] См.: М.С. Горбачев, Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира (Москва: «Политиздат», 1987), стр. 181. . В США стали звучать голоса, утверждавшие, что, коль скоро военно-политический альянс с Израилем более не имел смысла со стратегической точки зрения, нет причин поддерживать его, вследствие чего объемы американской помощи Израилю и масштаб совместных военных программ могли — и даже должны были — быть сокращены. Эти оценки не проходили мимо нового президента.