Игорь Симбирцев - Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825

Толстой типичный представитель ближайшего окружения Петра, как и Меншиков, Апраксин, Долгорукий, Брюс и прочие. Вся эта «петровская команда» при разнородности ее основных персонажей от вельможных детей самых знатных родов России до тех, кто торговал в юности пирогами, представляет собой особый пласт людей того отрезка нашей истории. Это люди другой, навсегда ушедшей эпохи. У них недюжинный ум и корысть с казнокрадством идут рука об руку, а любовь к театру и литературе не помешает встать лично к дыбе по одной просьбе государя. Поэтому Толстой очень символичен в Петровской эпохе истории России, он ее порождение и прекрасная иллюстрация ее нравов. И когда умер Петр и его империя переживала переходный период, Толстой опять оказался в эпицентре борьбы за власть, опять проиграл и закончил свою жизнь в тюремной камере. Он словно не пережил конца той самой петровской империи, которая его выдвинула наверх и которой он всю жизнь служил. Это был последний виток увлекательной карьеры, в ходе которой Толстой предстает перед нами в стольких разных амплуа российской истории, что хватило бы на биографии пяти-шести других человек. Присмотреться к поворотам судьбы «первого русского с холодной головой и горячим сердцем» — мы кого только там не увидим.

Петр Андреевич родился в 1645 году и был выходцем из старинного боярского рода, родственного князьям Милославским, которые стали при молодом еще Петре Алексеевиче опорой власти противостоящей ему сестры Софьи. Молодые годы Толстого мало отличались от жизни многих дворянских столичных недорослей того времени: пиры, лошади, драки, игры, походы в церковь. Был, правда, еще военный поход вместе с отцом с русским войском воеводы Василия Голицына на Крым и участие в войне с турками при осаде теми Чернигова. В 1671 году юный Петя Толстой получил чин стольника при еще живом царе Федоре, брате Петра I, как было принято в кругу тогдашних московских бояр.

Это то самое последнее в России боярство, которое сопротивлялось петровским реформам особенно сильно. Не случайно Петр Толстой, как и многие его друзья детства, в 1682 году оказался среди заговорщиков под началом князя Милославского и стрелецкого командира Хованского. Он тоже метался в те дни по Москве, призывая стрельцов идти в Кремль и обеспечить переход трона к царевичу Ивану (чьей матерью была как раз урожденная княжна Милославская) при регентстве его старшей сестры Софьи. Вместе с влиятельным дядей Иваном Милославским молодой Толстой был в той толпе мятежников у Кремля, которая не решилась расправиться с маленьким царем Петром и его матерью, но поубивала многих из их клана Нарышкиных. В награду молодой придворный приставлен Софьей скрашивать досуг болезненного царя Ивана, ее младшего брата и сводного брата Петра. Это затем отольется Толстому опалой и ссылкой, на 7 лет при взявшем все же власть в свои окрепнувшие руки Петре I Толстой сослан на север воеводой в Великий Устюг.

Так что наш первый в истории России глава спецслужбы в молодости был мятежником, своего рода боярским революционером — вот такая причуда истории. Когда говорят о тех, кто стал главой спецслужбы или полиции после революционной или уголовной молодости (а таких примеров в мировой истории много), то обычно начинают с хрестоматийного француза Франсуа Видока, из профессиональных воров ушедшего в начальники французского уголовного сыска. А ведь в нашей истории есть свой подзабытый Видок, да и жил Толстой намного раньше предприимчивого француза. Петр Андреевич конечно же не идейный революционер-народоволец, он в 1682-м просто один из участников типового дворянского заговора в борьбе за власть в Кремле. И тем не менее, факт примечательный. До того как стать главой Тайной канцелярии, Толстой примерил на себя шкуру заговорщика, оппонента власти и политического ссыльного.

В годы ссылки на Русском Севере Толстого спасла природная живость его ума и стойкость души. В Великом Устюге он не закис и не спился на воеводской должности, превратившись из вчерашнего бунтовщика в крепкого хозяйственника, влезающего во все детали устюгского хозяйства. Его час пробил, когда в Устюг прибыл с инспекцией сам царь Петр, Толстой встречал его красивым фейерверком. Он знал о пристрастии Петра I к этой иноземной забаве, а значит, научился ухватывать конъюнктуру, Толстой сознательно делал себя человеком Петровской эпохи, типичным слугой нового хозяина России. Петр заинтересовался дятельным воеводой, а во время беседы с Толстым за ужином отметил широту его ума.

В 1696 году Петр своим указом отменил ссылку Толстого и разрешил ему вернуться в Москву. В чине армейского капитана он участвует в Азовском походе Петра. Затем Толстой опять же в духе времени порадовал царя прошением отправить его для обучения за границу в составе группы молодых дворян (самому ему уже шел 52-й год) изучать морское дело. Петр был восхищен таким рвением бывшего недруга и ссыльного воеводы из глухого уголка царства: в 1697 году Толстой едет изучать морскую науку в Италию и получает там диплом флотского капитана. Так ли уж влекло Петра Толстого море, или он опять же схватил конъюнктуру и понял перспективы карьеры в новой петровской России лучше многих других, даже калечивших себе руки, чтобы избежать европейской командировки на учебу? Сейчас это не так уж важно. Все равно с этим дипломом Петр Толстой на флоте российском не служил ни дня и в море, кроме итальянского учебного похода до Дубровника, никогда более в качестве шкипера не ходил. Ему император нашел другое применение.

С этого времени и до самой своей смерти Толстой верный слуга императора Петра и активный сторонник всех его реформ в России. Опять же не узнать теперь — искренне ли он обожал своего благодетеля на троне или принял условия игры, да и это не так уж важно. Толстой свой выбор сделал. Он женился на дочери боярина Троекурова, бывшего в те годы приближенным к Петру вельможей и советником царя. И хотя Петр изредка вспоминал о бурной молодости Толстого и деле о стрелецком бунте, поглаживая в своем стиле Петра Андреевича по голове со словами: «Вот уж умная головушка, а какие в ней мысли? Не срубить ли ее на всякий случай?» — деятельный и умный вельможа все больше приближается к царю и все милее ему лично.

Из Италии кроме капитанского аттестата Толстой привез европейские манеры, парики и камзолы, а также любовь к романской литературе (любил читать наизусть Овидия на латыни) и театру, выучил итальянский язык и латынь. В ближайшем окружении Петра он становится одним из главных европейцев, что царь особенно ценил. Западником Толстой был, судя по всему, искренним. Сохранившийся его дневник об итальянской командировке пестрит очень эмоциональными и восторженными записями по поводу неаполитанских костелов, венецианских каналов и доброго нрава большинства итальянцев. В окружении Петра I быть западником означало дополнительный бонус для быстрой карьеры в его империи. Все это по совокупности вскоре привело к новому повороту государственной карьеры Толстого.