Игорь Симбирцев - Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825

В опричнине и ее истории вообще много непонятных и не проясненных нам историей моментов, что неудивительно: документов и полноценных исторических свидетельств из тех времен до нас дошло не так уж много. Одна из загадок — это зарождение опричнины вообще и причины ее организации. Мы, строго говоря, точно знаем только факт ее организации и хронологическую точку отсчета. Задуман этот ход Иваном был, скорее всего, уже в конце 1564 года. В январе 1565 года царь Иван Васильевич вдруг по непонятным до конца историкам мотивам удалился из Москвы и объявил о своем отречении от царства, попытавшись возложить царский венец на крещеного татарина Симеона Бекбулатовича, себя же в письмах Симеону униженно именовал «Иванцом Московским». Но в феврале по просьбам многочисленных ходатаев Иван возвратился в Москву и вновь объявил себя царем, и тут же он объявил о разделе своего царства на земство и опричнину, созвав Опричный двор. День царского указа о создании опричнины — 5 февраля 1565 года — может считаться и днем зарождения в нашем отечестве феномена политического сыска и следствия.

Трактуют все это по-разному, вплоть до самых экзотических и фантастических версий. Если рассматривать более-менее достойные внимания, то полагают все эти действия либо борьбой с боярским засильем в царстве (не проясняя до конца всех этих странных маневров с отречением), либо печалью по умершей царской жене Анастасии с попыткой отомстить сгубившим ее врагам, либо просто очередными жестокими причудами полубезумного царя (версия ненавистников Ивана очень живуча в истории: вся эта коронация марионетки Симеона — фарс для развлечения перед последующей бойней оппозиции и выявление ее). Говорят еще и о том, что к этому времени царь осознал слабость своей верховной власти и зыбкость собственного положения на троне, решив обзавестись в лице опричнины сильным оружием. Хотя, отметим, моментов осознать шаткость трона и бренность собственного бытия у Ивана и до 1564 года было предостаточно: он едва не умер от страшной болезни — чумы — совсем молодым в 1553 году, позднее его царство было на грани уничтожения ворвавшейся ордой крымских татар и т. д. Но только десять лет спустя Иван Васильевич вдруг становится крайне злым и подозрительным, ему всюду мерещатся заговоры и покушения на него, он доходит в этой мании до полного одичания, покидает Москву и укрывается в Александровской слободе за спинами своих опричников.

Вопрос первичного толчка в создании опричнины очень важен для понимания ее роли в нашей истории вообще и в истории российского тайного сыска. Если отбросить крайние версии о внезапном безумии царя или его подмене на троне (такая версия тоже гуляет по историческим страницам, недавно мы все могли ознакомиться с «альтернативной историей» академика Фоменко и его версией о четырех разных царях под именем Ивана Грозного), то представляется самым вероятным вариант действий царя по совокупности накопившихся у него задач. Здесь и историческая необходимость обуздать всесильное боярство, и его воспоминания молодых лет о заговорах вокруг трона, и доносы о новых кознях в его окружении, включая намеки на отравление любимой жены Анастасии, как и упорные слухи об отравлении еще раньше матери Ивана — Елены Глинской. Анастасия за несколько лет до создания опричнины умерла, если верить хроникам, действительно при странных обстоятельствах: у молодой и здоровой женщины внезапно хлынула горлом кровь — на отравление действительно похоже.

Такие личные мотивы, толкавшие средневековых правителей на массовые репрессии, установление кровавой диктатуры, создание примитивных органов тайного сыска или религиозных трибуналов, можно встретить в истории различных государств. Так, почти в одно время с правлением в России Ивана Грозного баварского короля Максимилиана монахи-иезуиты уверили в том, что колдуны-еретики навели порчу и уничтожили его супругу, толкнув его одновременно на введение в Баварии суровой католической инквизиции и на расправы с политической оппозицией. Случай почти тождественный нашей истории с началом опричнины произошел лишь на несколько десятков лет позднее ивановского эксперимента. Такая своевременная подсказка царю могла наложиться на детские впечатления о всевластии бояр у его трона, о заговорах разных боярских группировок, об убитом такими заговорщиками на глазах маленького Ивана его родного дяди, лидера партии Глинских. И вот уже личный мотив для создания в России тайного сыска готов, а личные качества и характер Ивана Васильевича только ускоряют принятие такого решения.

Да и просто новое централизованное государство потребовало этой новой силы в руках царя, и опричнина стала черновым вариантом будущих служб госбезопасности Российского государства. Это главный из исторических мотивов, добавившийся к личному мотиву. В любой стране мира тайный сыск и как его более организованная форма — тайная полиция (спецслужба) появляются в эпоху создания единого абсолютистского государства при единой власти монарха над всем обществом, а личная жестокость царя (короля, султана, хана и т. д.) чаще всего сопутствует этому процессу. Не случайно наш российский тайный сыск облекся в организованные формы именно при царе Иване IV, а первую спецслужбу процесс его развития породил при Петре I. Именно самые жестокие и самодурные из всех Рюриковичей, а затем и из всех Романовых стали их организаторами. Первый любил «перебирать людишек» в своем царстве, второй над грудой убитых собственных солдат и над братскими могилами подневольных строителей Петербурга приговаривал, что «бабы новых нарожают». И Людовик XIV во Франции, и Филипп Испанский, и Карл VI из австрийских Габсбургов, дававшие санкции на создание первых тайных полиций своих держав, — монархи того же типа, абсолютные правители и лично очень жестокие люди вплоть до патологии.

На стыке личного мотива Ивана Грозного и новых реалий его абсолютной власти в России и родилась опричнина. Все же ее издержки и жестокости потом — исчадие сурового века (не только в России, а в мировой истории вообще) и проявления личной жестокости царя, возможно и подкрепленной некоторыми психическими отклонениями от норм нашего времени, хотя совсем уж сумасшедшим Иван Грозный явно не был, скорее жестоким и развращенным властью самодуром.

Приходилось слышать мнение многих авторитетных историков, что исторически создание опричнины вообще не оправдано, необходимости в Российском государстве в этом ордене тайного сыска тогда не было, что это исключительно инструмент для выхода личной жестокости и садизма Грозного. Что в убийстве на пиру за косой взгляд в сторону царя в личине скомороха известного боярина нет никакого элемента обеспечения госбезопасности, что бежать из-за неоконченной трапезы в подвал мучить и убивать арестованных ничего общего с делом политической безопасности не имеет и что всю эту борьбу за централизацию власти и искоренение боярской оппозиции царь-садист придумал лишь в качестве алиби своим зверствам по зову злобной души и помутненного рассудка. Хотя необходимо признать: характер определенного процесса обеспечения госбезопасности опричнина все же в себе несла, как носили характер государственной казни и многие расправы опричников. Историк Соловьев отдельно отмечал этот государственный элемент опричного террора, только дополненный элементами личной жестокости царя и опричных командиров: боярская оппозиция была, заговоры за спиной жестокого царя были, попытки новгородцев отделиться от московской власти были, идея централизации государства под властью царя в Москве была, и Грозный был ее ярым проводником. Другое дело, так ли уж не правы были новгородцы, отстаивая свою традиционную вольность и не желая идти в созданный царем Иваном такой московской «рай». Так ли уж не правы и «непрогрессивны» были бояре, сопротивлявшиеся наступавшей тирании Грозного, может, эти не самые последние на Москве тогда люди видели другим развитие страны, но пали под топором опричных репрессий. В любом случае и при любых перегибах элемента личной жестокости перед нами типичная попытка среднеевропейского монарха установить свою абсолютную власть в государстве и создать для ее защиты примитивный орган тайного сыска.