Игорь Симбирцев - Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825

Это же все политические узники, их впервые собрали на Камчатке в одном месте, и это было первое организованное сопротивление российских политкаторжан, первый силовой протест оппозиции уже в условиях несвободы. За декабристами и народовольцами в суете веков об этих людях затем забудут, а ведь камчатский бунт ссыльных — предтеча Кенгирского восстания в сталинском ГУЛАГе и голодовок диссидентов в мордовских лагерях при Брежневе. Хотя при Екатерине тайный сыск в лице ее Тайной канцелярии за места заключения и не отвечал, только у жандармов Третьего отделения появится «своя», специализированная каторга для политических преступников на сибирской речке Каре.

Работа Тайной канцелярии не прекратилась и после смерти Екатерины в 1796 году, когда ее наследник Павел оказался на троне. Обойтись без такого органа тайного сыска в империи на стыке XVIII и XIX веков было уже невозможно. Это понимал и сам Павел Петрович, постоянно помнивший об участи обезглавленных на гильотине незадолго до того в ходе французской революции Бурбонов и все свое недолгое правление опасавшийся внутреннего дворцового переворота. В его правление спецслужба, сохранив все методы и практику работы со времен Екатерины, продолжала действовать. В эти годы за ней уже прочно закрепилось название «Тайная экспедиция».

Павел очень долго ждал своего часа, постоянно опасаясь происков матери вплоть до лишения его прав наследования трона или тайной ликвидации, — это наложило заметный отпечаток на его психику и на характер недолгого его правления Россией. И тайная полиция времен правления Павла оказалась под стать ему самому. Вся его власть в унисон перепадам императорского характера качалась между верой в рыцарскую справедливость и милосердие и внезапными вспышками гнева нервного царя-холерика. Между тягой к европейским порядкам и жестокостью наказаний в азиатском стиле. Между желанием, чтобы все подданные его любили, как мечталось юным наследником престола, и желанием им это приказать, как сам для себя решил в те же годы. И павловский тайный сыск в 1796–1801 годах схож со своим императором, он разрывался между стремлением делать все по строгому закону и внезапными истериками почти опричной жестокости.

Тайная экспедиция — именно так называлась при императоре Павле бывшая Тайная канцелярия. Это больше косметическое изменение названия, как органы госбезопасности Советского Союза от Ч К до КГБ несколько раз меняли свое название, оставаясь по сути одной и той же спецслужбой. Та же история и с «канцелярией-экспедицией», порождение великой реформы Петра I в России продолжало свою жизнь и при императоре Павле. Новые времена, правда, сделали свое дело, экспедиция уже несколько отличалась от прежних приказов и от первых версий Тайной канцелярии, это был уже чуть более следственный, чем пыточно-карательный орган. Официально со времен правления еще его матери эта структура именовалась Тайной экспедицией при Сенате, то есть царю она подчинялась через генерал-прокурора Сената, который считался шефом этого органа.

Причем, в отличие от по большей части формального попечения над Тайной канцелярией со стороны екатерининского верховного прокурора Сената Вяземского, Павел потребовал от своих новых генерал-прокуроров более тесной работы по кураторству Тайной экспедиции. Когда его генерал-прокурор Беклешев показался взрывному и эмоциональному императору Павлу недостаточно жестким для этой должности именно в плане руководства службой тайного сыска, он снял его с поста и заменил сухим и жестоким Обольяниновым. Этот человек своей замкнутой хмуростью и внезапными взрывами недовольства напоминал самого императора Павла Петровича. Сразу после убийства Павла в 1801 году в ночь дворцового переворота Обольянинов лишится поста, сам будет арестован в ту же ночь в собственном доме, и ему предъявят счет за злоупотребления на посту прокурора Сената. А умеренный любитель строгой законности Александр Андреевич Беклешев будет Александром I возвращен на свой пост, и именно ему новый царь доверит процедуру ликвидации павловской Тайной экспедиции.

Непосредственным руководителем Тайной экспедиции являлся тайный советник Юрий Николаев, вошедший в российскую историю в качестве главного недруга при дворе прославленного полководца графа Суворова и инициатора его опалы во время правления Павла. Именно Николаев в 1797 году дал подчиненным приказ арестовать полководца с мировой славой, после чего Суворова указом императора Павла отправили в ссылку в собственное имение в Кобрине. В части документов той эпохи фамилию начальника Тайной экспедиции пишут как Николев, вероятно, он был выходцем из болгар, а фамилия русифицировалась затем уже со временем в более привычную для русского уха. Так что предшественниками многочисленных немцев во главе жандармского тайного сыска России в XIX веке были выходец из болгар на русской службы Николев и гродненский поляк Шешковский, до них от Толстого до Шувалова этот пост занимали в Российской империи только русские.

Сам Николаев, в отличие от предшественников, не стоял у дыбы со щипцами, да и дыбы теперь не было, она отошла в прошлое вместе с системой «Слово и дело». Хотя наследник Николаева и основоположник Третьего отделения, «просвещенный жандарм» граф Бенкендорф, считал, что по своей жестокости Николаев и следователи из его экспедиции вроде тайного советника Макарова не уступали Ушакову или Шешковскому. Просто им не дала возможности развернуться краткость правления Павла, да еще отсутствие среди их подследственных фигур калибра Пугачева, Волынского, Кикина, Новикова или декабристов отодвинуло их фигуры в тень истории российского политического сыска. Можно добавить, что и лично Николаев заметно отличался от руководителей прежней Тайной канцелярии. И от вальяжного дипломата-сыщика Толстого, и от «вечного» при разных царях инквизитора Ушакова, и от самоуверенного выходца из правящего клана Шуваловых, и от ехидно-жестокого старика Шешковского. Он был более уже чиновником, чем главой страшного всей России органа политического розыска. И личная мало-приметность заслонила в истории сыска фигуру Николаева образами его более колоритных предшественников. Как и Обольянинов, Николаев в этом плане очень похож на своего императора-повелителя Павла, как и вся короткая история павловской Тайной экспедиции проявляет в себе черты личности Павла I.