Юрий Поляков - Засекреченное будущее

— С человеком, похожим на Генерального прокурора.

— Разумеется, похожим… Но такова была атмосфера афишированного дорогостоящего греха. В романе «Небо падших» я описываю этот разгул, когда у людей появились первые шальные деньги. Вчера ты был простым инженером, а сегодня у тебя чемодан зелени, за которую можно воплотить любую эротическую грезу. Плохо это кончилось, старые семьи распались, новые, построенные на коммерческой основе, тоже оказались ненадежными.

А что же касается однополых связей, то их намеренно сделали модными, и мы в этом смысле вернулись к Серебряному веку. Сейчас об этом особо не говорят, но искусство начала XX века эстетизировало гомосексуальные отношения. Вспомните Марину Цветаеву и Софью Парнок, нашумевшую повесть «Крылья» Михаила Кузмина, других авторов Серебряного века. Это считалось признаком избранности, посвященности, «голубой крови». Кстати, в 1920-е однополая любовь в верхушке большевиков тоже не была редкостью. Иногда в зависимости от наклонностей руководителя «голубели» целые наркоматы, о чем даже на Политбюро жаловались друг другу железные соратники.

Часто пишут про половой ригоризм сталинской эпохи и про то, что он был «через колено» навязан советскому искусству. Это правда, но не вся. Сначала-то была попытка сексуальной революции в «избяной Руси», разрушения традиционной семьи и половой морали. Это являлось важной частью программы «Мировой Коммуны». Огромным тиражом издавалась «Эротическая азбука» Сергея Меркулова, знаменитого скульптора, автора памятника Тимирязеву на Никитской площади. Эти картинки, где каждая буква состояла из мужских и женских голых тел, сплетенных в половые комбинации, в том числе и гомосексуальные, раздавались населению, в основном молодежи, для борьбы с буржуазным ханжеством. Секс пытались культивировать как вид спорта, а детей, мол, воспитает государство. Не прижилось…

— Получается, эта бацилла пришла на Запад из России? И рикошетом возвращается к нам?

— Нет, сначала она пришла в царскую империю с Запада. Вспомните антинигилистические романы Лескова. А вот уже после революции половая вседозволенность поддерживалась, даже насаждалась рабоче-крестьянским государством, а точнее, частью правящей верхушки. Коллонтай, одна из высших советских чиновниц, пропагандировала и осуществляла в личной жизни теорию «стакана воды». То есть, удовлетворить сексуальные желания с новым партнером — то же самое, как выпить стакан холодной воды в жаркий день. Ничего предосудительного. Потом поняли, что с таким обществом, где все пьют «стаканы воды» со всеми, ничего путного не построить. Блуд и разгильдяйство. Отсюда строгости в отношении «бытового разложения» с конца 1920-х. За бытовуху вычищали из партии на раз! А куда деваться? Страну захлестнула волна венерических болезней, семьи распадались, едва образовавшись, царила повальная безотцовщина, безобразничали толпы беспризорников… Друг детей Корней Чуковский даже обращался к правительству с предложением снизить порог смертной казни до 12 лет, кажется. Группа Сталина, кстати, с самого начала стояла за «традиционные ценности», и это, думаю, одна из причин ее победы над троцкистами. Надоел людям разврат под серпом и молотом. Эротизм из искусства был выметен железной метлой. «Темные аллеи» в советской литературе начала 1930-х годов стали уже невозможны, а в 1920-е были еще возможны. Взялись и за однополые пристрастия, появилась жесткая статья в Уголовном кодексе. А что ж вы хотите, если даже «за колоски» сажали!

— Книга «Быть русским в России» встраивается в ряд всех ваших книг, которые вышли за последние 30–40 лет. А вы не пробовали сменить жанр? Сегодня самый тиражный жанр в российской литературе — это политическая фантасмагория. Авторы, два знаменитых писателя, которых многие читают, это Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Было бы интересно почитать фантазии на тему отвязанных двадцатых годов прошлого века.

— Интересно, но еще интереснее написать честный, основанный на документах исторический роман о той же эпохи. Все фантазии померкнут. Но это в профессиональном смысле гораздо труднее написать: нужен настоящий талант и колоссальный объем знаний. Кроме того, в жанре «альтернативной истории», антиутопии я начал работать раньше Пелевина и Сорокина. В 1993 году вышел мой скандальный «Демгородок», он и до сих пор переиздается. Я сконструировал там ситуацию, когда власть в постсоветской России взял и навел порядок капитан атомной подводной лодки, прозванный благодарным народом «Избавителем Отечества» — ИО. В конце концов ему нашли невесту из рода Синеуса (брата Рюрика) и венчали на царство. А что? Чем не «транзит власти»? Роман имел большой резонанс, вызвал споры и, думаю, отчасти повлиял на Пелевина и Сорокина, тогда только формировавшихся.

Возможно, я вернусь к этому жанру. Но есть принципиальная разница. Постмодернист, как правило, пишет на уровне достаточно поверхностной филологической игры, и дается это ему легко. Мой же реалистический подход требует такого глубокого погружения и такой густоты текста, что расход творческой энергии просто несопоставим. Пелевин и Сорокин — писатели хорошие, спору нет, но у них действуют люди-символы. Нет характеров, а в литературе главное — характер. Возьмите «Гиперболоид инженера Гарина» Алексея Толстого, вроде, тоже фантастика, но там есть характеры, судьбы — и роман с волнением читается до сих пор. Лучшую фантастику пишут реалисты. Если я и возьмусь за такой сюжет (а он у меня давно созрел), то ждать результата придется не один год…

— Мы, ваши читатели — люди терпеливые. Подождем!

«Аргументы недели», ноябрь 2019 г.

— Юрий Михайлович, в своих романах и пьесах вы много пишете о жизни в СССР. Но ваш взгляд на советское прошлое кардинально отличается от того, что нам навязывает ТВ, кино и современный либеральный театр. Например, в сериалах про майора Соколова «Сатана», «Мосгаз» «Формула мести», — в 1970-х годах открыто стоят проститутки на улицах, один секретный генеральный конструктор ракет продает гостайны американцам, другой оказывается педофилом, в 1970-х открыто продают наркотики на ипподроме, много в этих лентах и всякой другой лжи. Даже в фильмах, которые считают патриотическими, типа «Движение вверх», полно антисоветчины. Почему именно сейчас такой вал этого вранья? Почему снятые у нас фильмы про СССР являются почти точной копией чернушных американских поделок 1980-х, где космонавты в ушанках пьют водку на орбите? Почему опять на коне полузабытый Сорокин с его романом о дерьме «Норма»? Вы в своих ранних романах критиковали СССР. Чем критика отличается от вранья?