Юрий Поляков - Засекреченное будущее

— А что сегодня происходит с российской литературой? Почему ее, по вашим словам, поразил вирус непрофессионализма? Дескать, даже премиальные книги отличаются отсутствием чувства слова, косноязычием, невежеством. Почему тогда издаются такие тексты?

— Грустные вы какие-то вопросы задаете, ставите меня перед выбором: или оптимистично лукавить, или выглядеть этаким тотальным ворчуном. Ладно, ворчун так ворчун! Отвечаю: современную литературу поразил вирус непрофессионализма, не по моим словам, а на самом деле. Я просто констатирую грустный факт. Сколько писем приходило к нам в ЛГ с возмущениями по поводу раскрученных авторов: «Разве можно так писать! Это же не литература, а бред какой-то» В самом деле, почему так резко обрушился уровень? По многим причинам. Начнем с того, что литература прежде была профессией. Люди, не владевшие хотя бы элементарным ремеслом, в ней просто не укоренялись. Сегодня литература — это форма самозанятости с размытыми постмодернизмом критериями качества. Помните знаменитый принцип «нон-селекции»? По-русски говоря: как получится, так и выйдет. Вот и выходят полуграмотные книги. Если Пригов — поэт, то и первый встречный — тоже поэт. Об этом мой роман «Козленок в молоке», выдержавший с 1995 года почти тридцать изданий. Значит, я попал в болевую точку!

Далее, в начале 1990-х была поставлена политическая задача срочно обновить и омолодить литературное пространство, так как старшие поколения писателей, включая мое, не поддержали реформирование страны через колено, ушли в оппозицию в знак протеста против всероссийского самопогрома. Обновление рядов шло по принципу «призыва ударников в литературу». Мало кто помнит, что в подарочный набор делегата первого съезда писателей в 1934 году входил роман начинающего писателя Панферова «Бруски». Не Горький, не Серафимович, не Вересаев, не Сергеев-Ценский, не Тынянов, а Панферов… Попробуйте сейчас прочитать «Бруски» — с ума сойдете. Так что опыт из «проклятого прошлого» имелся. Начинающие, мало что умеющие, а то и просто бесталанные литераторы для быстрейшего увеличения поголовья «прогрессивных союзов» увенчивались премиями и раскручивались. А если слава к писателю приходит раньше, чем мастерство, то мастерство к нему уже не приходит никогда. Вот оно к ним и не пришло. Тексты даже у тех авторов, которые теперь на слуху, торопливы, неряшливы и, как правило, лишены языковой индивидуальности. Их если и прочитывают, то сразу же забывают. Раздутых графоманов мне, честно говоря, не жаль, я таких за свою почти полувековую литературную жизнь насмотрелся: они лопаются, как мыльные пузыри. Мне жаль тех талантливых писателей, которые поддались соблазну «легкого творчества» на бегу за премиями и упустили возможность переплавить свои способности в мастерство. А в творчестве, как в большом спорте, год-два расслабухи, и прощайте Олимпийские игры! И еще один важный момент: неталантливые писатели более управляемы…

— Вы довольно критически оцениваете различные литературные премий и их лауреатов. Почему? Вас не устраивает уровень экспертов или их политическая ориентация?

— А как их еще оценивать? Мы одно время в ЛГ печатали рейтинги продаж современных прозаиков, сведения нам предоставляла сеть Московского дома книги, а это около сорока магазинов. Так вот, помню, у обладателя премии «Национальный бестселлер» за год было продано три книги. Как переводится слово «бестселлер», помните? С другими лауреатами дело обстояло не намного лучше. Это к вопросу о «ликвидности премиальной литературы», если в ее навязывание покупателю не вкладываются большие деньги. Мне звонит ваш коллега-журналист, просит высказаться о свежем обладателе «Букера». Отвечаю: «С удовольствием, если вы назовете мне прошлогоднего лауреата!» «А я не помню…» Так зачем я буду высказываться о том, чего не помнят. Механику премиального хозяйства я изучил довольно хорошо, будучи «академиком» «Большой книги». Это лохотрон, где художественный уровень рассматриваемой книги почти не имеет значения, главное, чтобы автор был одной «группы крови» со спонсорами, экспертами и жюри. Конечно, все закамуфлировано под объективность, но существует масса способов и приемов для того, чтобы провести в «дамки» нужного человека. Причем тут литература? Я все это и рассказал прессе прежде, чем, хлопнул дверью и покинул ряды «академиков». Наши ведущие премии — это за редким исключением фильтры для сбора окололитературной грязи, которая почему-то выдается за родники отечественной словесности. Увы, это так… Настоящая литература редко попадает даже в «длинные списки». Вот такой противоестественный отбор. Покровительствует этой вредоносной системе Роспечать.

— Вы также выражали претензии в адрес романа «Зулейха открывает глаза». Что больше всего вызывает ваше возмущение — качество книги, тематика, ее экранизация, спровоцировавшая сумасшедшую критику?

— Претензии можно высказать портному, если он криво пристрочил карман, а если он вообще шить не умеет, то какие уж тут претензии! Понятно, что эту беспомощную книгу разрекламировали те, кто согласен с «черным мифом» о России, тюрьме народов, истязавшей племена, имевшие несчастье оказаться в «Красном Египте». Понятно, что в основе сочинения лежит чья-то нелегкая судьба, и реальные черты этой конкретной жизни — единственное, что оживляет текст. В остальном же это просто злобное антисоветское фэнтези. Есть у нас такой популярный жанр. Чувствуется, авторесса не читала ни «Канунов» Белова, ни «Драчунов» Алексеева, а возможно и «Поднятой целины» в руки не брала, она просто не знает, на каком высочайшем уровне эта тема поднималась в нашей литературе. Зачем? Она же писатель, а не читатель! Я слышал, что в продвижении книги серьезно поучаствовали влиятельные люди из Казани. Не утверждаю наверняка, но не сказать про такие разговоры тоже не могу. На мысль, что мы имеем дело с дорогим политизированным проектом, наводит и экранизация, тоже из рук вон плохая, но назойливо прорекламированная. Случайно ли в фильме появился эпизод, когда мерзкий энкавэдэшник выкрикивает по списку фамилии репрессированных татар, а это оказываются имена известных деятелей татарской культуры, крупные религиозные фигуры, в том числе действующие. Ничего себе совпадение! Вспыхнувший скандал стремительно замяли. Ваша «Зулейха» вся состоит из криво пришитых потайных карманов…

— Сегодня самый тиражный жанр в нашей литературе — политическая фантасмагория. Лидируют в нем два популярных писателя-постмодерниста Виктор Пелевин и Владимир Сорокин. Как вы относитесь к их творчеству? Вы признаете, что это серьезные писатели в своей эстетике или вам как консерватору-реалисту чуждо это направление?