Юрий Поляков - Засекреченное будущее

— Да, памятников стало больше, но их все равно мало, ибо наша страна обильна выдающимися людьми мирового и общероссийского масштаба, а также местночтимыми знаменитостями. В Москве нет, например, памятника воеводе Шеину, победившему татар в грандиозной битве на Пахре, после которой крымские орды с союзниками на Московию больше не нападали. Но главное — у нас нет системы, логики, программы, того, что большевики очень точно называли «монументальной пропагандой». Объясните, почему в центре Москвы есть памятник нобелиату Бродскому, а нобелиату Пастернаку нет? Исполнителю Ростроповичу есть, а композитору Свиридову нет. Плисецкой есть, а Улановой нет. Мандельштаму есть, а Заболоцкому нет. Почему нет памятника Ивану Калите?

Но ведь есть еще и «топонимическая пропаганда». С ней у нас просто вялотекущая катастрофа. Я советский человек, я с пиететом отношусь к истории СССР и КПСС, но, право слово, зачем нам в наших городах и весях столько Клар Цеткин, Роз Люксембург, Карлов Либкнехтов, Володарских, Свердловых, Войковых и т. д.? Разве мало местных деятелей культуры, полководцев, героев войн, благотворителей, изобретателей, народных учителей, достойных градоначальников и первых секретарей? Вот в Твери недавно улицу Володарского переименовали в улицу поэта Андрея Дементьева, уроженца тех мест. Правильно! Почему при всем своем стойком антисоветизме власть законсервировала перегибы времен истовой веры в мировую революцию? Недавно я был в Чистополе. Славный город! Хотя мне не понятно, почему там поставили роскошный памятник Борису Пастернаку, а Леониду Леонову, написавшему в этом городе свое знаменитое «Нашествие», даже мемориальной «досточки» не повесили? Эта странная традиция увековечивать преимущественно тех мастеров, которые вольно или невольно конфликтовали с властью, уезжали из страны, и пренебрегать принципиальными «охранителями», — настраивает новые поколения деятелей культуры на искусственную конфронтацию с Кремлем ради будущих преференций.

Но вернемся в Чистополь. Центральная улица Карла Маркса (ее пересекает, к слову сказать, улица Бебеля) сплошь застроена особняками купцов, поднявших город. Согласитесь, есть какое-то глумление в том, что бывшая Большая Екатерининская до сих пор носит имя того, чья теория, ставшая практикой в России, стоила жизни российскому купечеству как классу. Еще раз повторю, я не призываю соскоблить с карты революционные имена, а советую лишь разумно их проредить. Кроме исторического центра, в любом городе есть прежние заводские и мещанские окраины, где удивляют прохожих названия, вроде «Трансформаторного тупика», «Нижнетрикотажного проезда». Может быть, туда, ближе к пролетариату, и переместить в русских городах Маркса, Энгельса, Бебеля? Впрочем, хорошо, что эта тема, поднятая мной более десяти лет назад, стала теперь предметом обсуждения в Интернете. Нынче власть скорее прислушается к блогеру, нежели к писателю. Идеи овладевают массами теперь через Сеть…

— Во время ковидного карантина в какой-то момент возникло ощущение, что люди очень даже не против сплочения, они помогали друг другу, волонтеры и все такое… А мы способны к сплочению — единый, но и бесконечно разрозненный народ? Или это и не нужно, мы сплачиваемся лишь в кризисные моменты? Что нас может «возжечь» и «завести»?

— На мой взгляд, именно способностью к сплочению для отражения врага и достижения больших целей, решения геополитических задач исторические народы отличаются от прочих. Подвиг врачей, которые за смешные для какого-нибудь мажора на «Майбахе» деньги рисковали жизнью, спасая больных, говорит о том, что и самоотверженность, и бескорыстие, и профессиональная честь никуда не делись. Заметьте, в противостоянии коронавирусу власть и общество проявили очевидное единство. Общая опасность сближает, но это не значит, что проблема необъяснимо богатых и незаслуженно бедных в нашей стране рассосалась. Мы, русские, так исторически сложилось, что самоорганизации предпочитаем государеву руку. Это не достоинство и не порок, это наш менталитет, именно поэтому русские внутри большого государства обычно проигрывают другим, умеющим самоорганизовываться этносам. И я бы на месте отцов державы не стал доводить дело до того, чтобы русские захотели самоорганизоваться… Впрочем, это обширный и тонкий вопрос, которому я посвятил книгу «Желание быть русским. Заметки об этноэтике», выходящую на днях новым, значительно расширенным изданием в «Русском мире».

Беседовала Ольга Кузьмина

«Вечерняя Москва», сентябрь 2020 г.

— Вы написали заявление в СК о нецелевом расходовании госсредств. Это было вообще расследование, документы — в общем, расскажите, пожалуйста, об источнике этих сведений.

— Все началось с того, что директор театра им. Вахтангова К. Крок отказался выплачивать законный гонорар известному драматургу Н. Птушкиной. Национальная ассоциация драматургов (НАД), которую я возглавляю, вступилась за товарища по цеху. Одновременно Крок в Сети откровенно глумился над трагедией народной артистки Светланы Враговой, голословно обвиненной в финансовых злоупотреблениях и изгнанной из театра «Модерн», который она сама создала и которым руководила 30 лет. Кстати, Крок начинал свою административную карьеру завпостом в «Модерне», откуда был уволен со скандалом. Когда Врагова по суду доказала ложность обвинений, Крок не успокоился. У нас в НАДе среди тех, кто пишет пьесы, есть опытные юристы, и они решили разобраться: имеет ли Крок хотя бы моральное право осуждать попавшего в беду коллегу. Проанализировали документы, выложенные на сайте театра им. Вахтангова, и ужаснулись. Все это вкупе с нежеланием Крока платить гонорар Н. Птушкиной и стало поводом для обращения в следственный комитет. «Чужой беде не смейся, голубок!» Видимо, этим предостережением великого баснописца Крок сознательно пренебрегает. Думаю, Ваша газета, обнаружив в ходе журналистского расследования явные злоупотребления, сделала бы то же самое, что и мы…

— Это имеет отношение к Вашему довольно давнему уже конфликту с Кроком, который не хочет брать к постановке Ваши пьесы?

— Где вы почерпнули эту странную информацию? Как можно не брать, то, что не дают? Я никогда в театр им. Вахтангова пьес не предлагал. В 1999 году ныне покойный Станислав Сергеевич Говорухин отдавал туда нашу совместную драму «Смотрины», написанную по просьбе тогдашнего худрука Михаила Александровича Ульянова, но тот, прочитав, испугался остроты. Драму взяла Татьяна Васильевна Доронина, поставил ее сам Говорухин, и она под названием «Контрольный выстрел» шла в МХАТе им. Горького с 2001-го по 2018 год с большим успехом. Да, в ЛГ, которую я возглавлял 16 лет, не раз появлялись критические материалы о репертуаре театра им. Вахтангова. Позволял я себе критиковать худрука Туминаса и в передаче «Контекст», которую вел на канале «Культура» в 2010–2013 гг. Кончилось это плохо. В 2014 г. Минкультуры приняло решение о поглощении театром им. Вахтангова театра им. Рубена Симонова, где на аншлагах шла инсценировка моего романа «Козленок в молоке», сыгранная почти 560 раз — абсолютный рекорд для современной отечественной драматургии. И хотя тогдашний министр Владимир Мединский обещал, что лучшие спектакли «симоновцев» перейдут на вахтанговскую сцену, «Козленок» по указанию директора Крока, в глаза не видевшего спектакль, был, к огорчению зрителей, в декабре 2014-го сыгран в последний раз. Говорить правду — удовольствие недешевое.