Юрий Поляков - Засекреченное будущее

Мне вообще не понятна государственная политика в этой сфере. В последние годы за счет смены художественных руководителей, в том числе в столице, произошла переориентация нормативных академических театров, превратившихся в полигоны болезненного самовыражения режиссеров. Почему тем, кто понимает театр как воплощенную галлюцинацию, нельзя давать для самовыражения, если так хочется, новые, не «намоленные» площадки? Пожалуйста, зарабатывайте творческий авторитет, привлекайте зрителей. Зачем разрушать то, что создавали другие, что потом не восстановишь? Допустим, нынешний директор Третьяковки госпожа Трегулова — фанатка авангарда, но никто не позволит ей по этой причине отправить в запасники передвижников. К тому же, из запасников картины при новом директоре можно вернуть в экспозицию. А любимые зрителями спектакли, которые начинают лихорадочно снимать из репертуаров дорвавшиеся до власти «самовыраженцы», уже не вернешь никогда, как не вернешь «Контрольный выстрел» в МХАТе имени Горького — единственную театральную постановку покойного Говорухина, шедшую почти 20 лет при полном зале. Скоро школьнику будет негде посмотреть нормального «Ревизора», придет он в зал, сядет и обнаружит, что события разворачиваются в 1937 году, Хлестаков — турецкий шпион, городничий — майор НКВД, а Бобчинский с Добчинским — раскаявшиеся троцкисты. Литература травм!

Но самый чудовищный пример разрушения русского реалистического театра — это история наглого изгнания Татьяны Дорониной из МХАТа им. Горького, а ведь она успешно руководила им 30 лет. Уровень и потенциал этого театра, любовь зрителей я хорошо знаю, так как двадцать лет сотрудничал с ним в качестве автора. Мрачная фантазия заменить великую русскую актрису Доронину на средней руки театрального менеджера с подмоченной репутацией Боякова могла родиться только в голове какого-то высокопоставленного Поприщина. Чиновники, витийствующие о патриотическом воспитании и при этом отдающие МХАТ в руки Волкова, подозреваю, просто никогда не бывали в его подвальном театрике «Практика», где спектакли шли исключительно на матерном языке. Если же они знали об этом, то как тут не вспомнить полузабытое слово «вредительство», становящееся ныне все актуальнее.

— У вас все книги — о людях и обществе в целом и о той или иной социальной подгруппе. Советский человек — новый русский — новый россиянин — куда и как движемся, как происходит наша трансформация. Молодому поколению вы бы доверили страну? Это правда, что они стоят на позиции «ничего не знаю и знать не хочу»?

— Каждый литератор пишет о людях и обществе, просто многие делают это так, что читатель не может понять, о чем идет речь из-за многословного и скучного лукавства автора. Настоящий писатель должен быть, в том числе, социальным аналитиком и прогнозистом. Увы, в своих ранних повестях «ЧП районного масштаба», «Работа над ошибками», «Апофегей» я невольно предсказал ненадежность нового поколения советских управленцев. Однако, по-моему, класс нынешних управленцев еще ненадежнее. Даже не слишком обременительная государева служба, которую требует с них Путин, им в тягость. Этот гедонизм может дорого обойтись стране. Сами подумайте, какова должна быть степень разложения, если запрет на двойное гражданство и зарубежные счета пришлось вставлять аж в Конституцию! Тревожит меня и «бюджетный патриотизм», под знамена которого ради заработка сбежались толпы людей, еще недавно честивших «рашку» в хвост и в гриву. Ведь перебежать под другие знамена — вопрос нескольких минут. Я наблюдал это в 1991-м. Увы, в статье «Россия накануне патриотического бума» 1993 года я предугадал и торжество «бюджетного патриотизма».

Что же касается молодежи, я, напротив, часто встречаю юных граждан с высокой общественной щепетильностью. А она всегда связана с повышенной чувствительностью к социальной нелепице, несправедливости, которые были заложены (отчасти искусственно) в само основание постсоветского жизнеустройства. Сохранив этот опасный перекос, мы обречем значительную часть молодежи на оппозиционность. Уже сейчас мы стремительно идем к ситуации начала XX века, когда в России лояльность к трону была чем-то неприличным. Александр Блок, придерживавшийся именно таких взглядов, ради пайка попал после революции в состав комиссии по расследованию преступлений царизма и убедился, что расследовать-то, собственно, нечего. Даже бедная фрейлина Вырубова, которую считали вместе с императрицей наложницей Распутина, оказалась чуть ли не девственницей. Но было уже поздно — царя свергли…

— От героев современных — к героям классическим. Тинэйджер способен понять страдания Анны Карениной или очарование Пьера Безухова? Не превращается ли тогда изучение классики в профанацию?

— Если мы с вами можем понять страдания Электры и Гамлета, то почему современная десятиклассница не может понять мук Анны Карениной, усиленных, кстати, наркотической опиумной настойкой, популярной в ту пору. (От того же погибла подруга прерафаэлита Россетти). Не может понять, потому что у Анны было в жизни всего два мужчины, а у старшеклассницы уже значительно больше? Но ведь это же ерунда… Природа любви от трансформации половой морали не меняется. Оттого, что где-то разрешены браки с надувными куклами, не исчезли ни отчаянье на почве неразделенной любви, ни верность, ни самоотверженная привязанность друг к другу.

Конечно, меняются методики преподавания литературы, подбор произведений. На мой взгляд, напрасно свели до минимума так называемую революционно-демократическую литературу. Как раз на примере Белинского, Писарева, Чернышевского, людей необыкновенно ярких и последовательных, можно наглядно показать и проследить, как непримиримость прогрессистов вкупе с неповоротливостью власти ведет к опустошительной смуте. Жаль, что донельзя сократили в программе советскую классику, в ней есть то, чего очень не хватает нам сегодня. А вот эмигрантскую литературу, в первую очередь третьей волны, и андерграунд я бы, наоборот, в школе поджал, с проблемами отказников и мятущегося интеллектуального алкоголизма (Ерофеев, Довлатов и др.) пусть лучше молодежь знакомится после получения аттестата зрелости… И уж ни в коем случае нельзя включать в программу сочинения лауреатов «Букера» и «Большой книги»: думаю, никакой учитель года не сможет объяснить ученикам, почему эти авторы не знают не только законов сюжетосложения, но и даже русского языка.

— Много лет назад вы одним из первых — из литераторов точно — затронули тему памяти и памятников. Хотелось, чтобы вы немного вернулись к этой теме, тем более она актуальна — памятников стали ставить больше. Это правильно?