Константин Пахалюк - Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

Одним из самых важных моментов дискуссий об ответственности той или иной стороны является апеллирование к будущему. Можно утверждать, что определенным образом понятное будущее выступает в качестве актора исторической ответственности, т. е. в современных дискуссиях об исторических событиях, в том числе и о Катынской трагедии, имеет место определенная инверсия времени, в соответствии с которой разговор о прошлом однозначно предполагает будущее. Причем будущее оказывается нелинейным следствием прошлого, оно сосуществует с ним и зачастую определяет его. То есть будущее не следует из прошлого, а формирует его.

Парадоксально, но разговор о Катынском преступлении и даже признание этого преступления не приводит к обсуждению практик покаяния и ответственности. Несмотря на признание вины СССР со стороны как политической элиты, так и многих представителей академического сообщества и общественных деятелей, дискурс покаяния и исторической ответственности остается малораспространенным в современной России. Одна из причин этого заключается в том, что оценки событий в Катыни и выявление степени ответственности оказываются связанными с контекстом, в рамках которого идет дискуссия. Определяющим становится нарратив, а не оценки события сами по себе: Катынская трагедия оказывается частью российско-польских отношений, сталинских репрессий, информационной «гибридной» войны и фальсификации истории Второй мировой войны. В этой ситуации с позиции тех, кто отрицает вину СССР, признание в том числе Катынского расстрела как преступления НКВД приводит к разрушению сформированного десятилетиями нарратива о народе-победителе и сакральности Великой Отечественной войны и Победы в частности [1249] . «Вы приравниваете расстрелянных людей в братских могилах и палачей! Приравниваете многонациональный народ и чистую расу. Вы в своем уме?» [1250] Поэтому формирование субъекта исторической ответственности за события в Катыни в глазах консерваторов будет коррелировать с трансформацией дискурса о Победе.

Статья подготовлена по результатам работ, поддержанных грантом Российского научного фонда № 19-18-00421.

Александр Михайлович Ермаков

д-р ист. наук, и. о. декана исторического факультета Ярославского государственного педагогического университета имени К. Д. Ушинского

Аннотация. В статье рассмотрено освещение нацистских преступлений на оккупированной территории СССР в изданиях Федерального и земельных центров гражданского образования ФРГ. Дана оценка объема сведений о германо-советской войне и преступлениях оккупантов на советской территории среди общего массива распространяемой через систему гражданского образования информации о Второй мировой войне и нацистских преступлениях.

Ключевые слова: гражданское образование ФРГ, историческая память, нацистские преступления, остарбайтеры, Холокост.

Агрессия нацистской Германии против Советского Союза и оккупационная политика гитлеровцев на территории СССР никогда не были в центре коллективной памяти немцев о национал-социализме и Второй мировой войне. Однако, уступая истории Холокоста и истории немецкого антифашистского Сопротивления по количеству научных исследований и активности обсуждения в публичном пространстве, они занимают в нем прочное место.

В первые послевоенные десятилетия в ФРГ «категорически поставленный в Нюрнберге и получивший по приговору зарубежных стран довольно однозначный ответ на вопрос о преступном характере германской агрессии, о ее заведомом варварстве и сумасбродстве» был вытеснен из общественного сознания [1251] . Уже в середине 1950-х гг. в Западной Германии сложилось убеждение в том, что немецкий народ был «совращен» нацистами, сам являлся жертвой войны. Нацистские преступления на Востоке отрицались или же вменялись в вину опергруппам полиции безопасности и СД, а также Ваффен-СС. В обществе господствовало представление о «чистом вермахте», который честно и храбро сражался на всех фронтах войны [1252] . Внимание общественности к войне Германии против Советского Союза и политике национал-социалистов на оккупированной территории СССР было привлечено только в рамках дискуссии, вызванной выставкой «Война на уничтожение. Преступления вермахта» (1995–1999 гг.). В ходе ожесточенных споров подверглись обсуждению и новому осмыслению не только преступления вермахта, но и другие аспекты истории войны Германии против Советского Союза. С этого времени стало уделяться больше внимания германо-советской войне в системах школьного и внешкольного гражданского образования.

Одним из институтов, формирующих и поддерживающих коллективную историческую память, является основанная в 1952 г. государственная система гражданского образования ФРГ, состоящая из Федерального и шестнадцати земельных центров. Федеральный центр гражданского образования призван «разъяснять политическую ситуацию, укреплять демократическое сознание и готовность к политическому сотрудничеству».

Источниками для подготовки статьи стали научные и научно-популярные издания, опубликованные за последние полтора десятилетия и распространяемые учреждениями гражданского образования ФРГ вплоть до настоящего времени. Почти все эти издания включают войну Германии против Советского Союза в более широкий контекст — истории Германии, Третьего рейха или Второй мировой войны. Исключениями являются монография Вольфрама Ветте, в которой рассматривается карьера штандартенфюрера СС Карла Йегера, ответственного за гибель десятков тысяч литовских евреев [1253] , и сборник статей «Война Германии за “жизненное пространство на Востоке”», раскрывающий вопросы немецкого военного планирования, оккупационной политики и исторической памяти о войне [1254] . Авторы обзорных работ не имеют возможности подробно освещать историю войны, оперировать большим количеством дат, цифр и фактов. В книгах, издаваемых государственной системой гражданского образования, планы сторон, соотношение сил и ход военных действий освещаются весьма сжато. Читатель может почерпнуть из них основную информацию о причинах провала «блицкрига», крупнейших сражениях на советско-германском фронте в 1942–1944 гг., наступлении Красной Армии в 1945 г. и крахе Третьего рейха, а также о людских и материальных потерях СССР. Гораздо большее внимание уделяется тем аспектам истории германо-советской войны, которые особенно важны для современной немецкой исторической памяти: преступный характер войны Германии против Советского Союза и криминальная роль вермахта; нацистские преступления против советских военнопленных, цели оккупации и механизм управления на Востоке; экономическая эксплуатация оккупированной территории; подневольный труд советских граждан; уничтожение советских евреев; репрессии против мирного населения в связи с антипартизанской борьбой. Немецкие историки считают такой подход в публикациях для широкой публики о германо-советской войне обоснованным. Флориан Вилер и Даниэль Цимер пишут, что массовая смертность от голода советских военнопленных, убийства представителей польской интеллигенции, сожжение деревень в Белоруссии, гибель жителей блокадного Ленинграда «по сей день занимают маргинальное положение в коллективной памяти немцев» [1255] .