Константин Пахалюк - Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

В публикациях для массового читателя рассказывается об ограблении нацистами оккупированной территории СССР. Ее экономическая эксплуатация должна была обезопасить Германию от голодной блокады и не допустить повторения бедствий, постигших немцев в годы Первой мировой войны. Участники совещания в Верховном главнокомандовании вермахта (ОКВ) 2 мая 1941 г. согласились с тем, что «эту войну можно вести дальше, только если весь вермахт на третьем году войны будет питаться за счет России». При этом военные руководители отдавали себе отчет в том, что «когда мы заберем из сельской местности все необходимое для нас, предположительно умрут от голода десятки миллионов людей» [1283] . Прежде всего должны были пострадать те, кто находился в самом низу иерархии нацистских оккупационных властей: евреи, военнопленные и жители «великорусских» городов [1284] . Г. Геринг установил очередность распределения продовольственных ресурсов оккупированных районов: а) вермахт, б) Германия, в) гражданское население оккупированных территорий, г) военнопленные. Продовольственные рационы местных жителей были установлены на таком низком уровне, что неработающие, дети и евреи оказались обречены на голодную смерть. Массовая гибель гражданского населения в городах началась в октябре 1941 г. У. Герберт сообщает, что точное количество жертв нацистской политики голода неизвестно, оценки колеблются от нескольких сотен тысяч до нескольких миллионов [1285] .

Историки доказывают, что бесчеловечная политика голода достигла только идеологических, но не экономических целей. Основным поставщиком ресурсов для нацистов осталась Франция. Советские войска при отступлении уничтожали промышленные предприятия и объекты инфраструктуры. Кроме того, немцы поначалу не планировали использовать промышленные мощности на Востоке. Начавшийся в 1942 г. запуск промышленных предприятий не дал большого эффекта, т. к. вскоре оккупированные территории пришлось оставлять [1286] . Р. Шмидт отмечает, что немецкая военная добыча до весны 1942 г. была примерно равной только поставкам нефти, марганца и зерна, которые делал Советский Союз Германии в январе 1941 г. За исключением производства жира, мяса, кож и мехов, которые были достигнуты массовым забоем животных, все другие трофеи были не выше тех, что германская армия получала с этих территорий в Первую мировую войну при соблюдении норм международного права [1287] .

В отличие от эксплуатации производственных мощностей оккупированной территории, подневольный труд советских граждан имел для оккупантов большое значение. Немецкие историки пишут, что те или иные работы для немцев исполняли 15 млн человек, в том числе 2,8 млн депортированных в Германию «восточных рабочих» и 6,4 млн привлеченных к труду на оккупированной территории [1288] .

В. Бенц цитирует известные слова Фрица Заукеля, назначенного в марте 1942 г. генеральным уполномоченным по труду: «Я получил свое поручение от Адольфа Гитлера, и я доставлю миллион восточных работников в Германию, невзирая на их чувства и желания» [1289] . После того как вербовка добровольцев в мае и июне 1942 г. не принесла желаемых результатов (148 и 164 тысячи соответственно) [1290] , людей стали вывозить в Германию принудительно. Нацистские чиновники, полиция и вермахт приступили к насильственной мобилизации, которую современные немецкие историки называют «охотой на людей» [1291] или «охотой за рабами» [1292] . В. Бенц рассказывает, что обычным явлением стали облавы на улицах или захват посетителей кинотеатров, и цитирует одно из официальных сообщений: «Перед центральным молочным магазином были окружены все стоявшие в очереди женщины. Их погрузили в автомобили и доставили на сборный пункт. При этом одна беременная женщина родила по дороге в лагерь». На уход населения к партизанам оккупанты отвечали драконовскими карательными мерами: конфискацией зерна, поджогами крестьянских дворов, избиениями и перевозкой захваченных людей в Германию в оковах [1293] . Только при отступлении с территории Советского Союза германские войска угнали на Запад с собой около 1 млн человек [1294] .

Жизнь иностранцев в Германии была до мелочей регламентирована различными предписаниями. Самое нижнее место в иерархии иностранных работников занимали «русские» — первая по численности группа, за которой следовали поляки и французы [1295] . «Спор между экономической эффективностью и нацистской расовой политикой являлся главной проблемой использования иностранных рабочих во Второй мировой войне, — пишет В. Бенц. — От расовых принципов отказываться не собирались, и увеличение продовольственных рационов по распоряжению Гитлера весной 1942 г. осталось только эпизодом. Усилия по повышению производительности труда путем введения аккордной системы, премий и улучшения питания натолкнулись на систему контроля, унижений и наказаний. Смертная казнь за половые сношения с немцами показывала радикализм практиковавшейся расовой идеологии и ступенчатую дискриминацию всех “инородцев”» [1296] . Дискриминация выражалась в том, что восточные работники были обязаны носить на одежде нашивку с надписью «Ost», в условиях их жизни, «неумной и варварской психологии презрения», подчинении «инородцев» полицейскому праву и контролю Главного управления имперской безопасности (РСХА).

Недвусмысленным признаком доминирования расовой идеологии над военно-техническим здравым смыслом было то, что гитлеровцы с легкостью допускали смерть иностранных работников [1297] . Для советских подневольных работников в Германии был установлен драконовский режим. Осенью 1942 г. Г. Гиммлер и министр юстиции О. Тирак договорились о том, что все «асоциальные элементы», дословно — «евреи, цыгане, русские и украинцы, поляки, приговоренные более чем к 3 годам, чехи и немцы, приговоренные более чем к 8 годам», без судебной процедуры передавались СС для «уничтожения трудом». Миллионы людей были лишены возможности защищать себя в суде и отданы на произвол полиции. Многие подневольные работники были ослаблены и не могли работать в полную силу, а обвинение в «нерадивости» влекло за собой применение широкого спектра наказаний: от сокращения рациона до ареста, избиений и отправки в лагерь трудового перевоспитания или концлагерь. «Условия жизни, прежде всего “восточных работников”, были катастрофическими. Их как рабов держали в лагерях, окруженных колючей проволокой, в которых часто были только шалаши или землянки. Хотя колючая проволока и охрана в 1942 г. исчезли, потому что это перенапрягало предприятия и органы власти, реальных шансов на побег у подневольных работников так и так не было. Питание состояло из жидкого супа, так называемого “русского хлеба” из ржаной муки грубого помола, обрезков сахарной свеклы, листьев, неочищенного картофеля и брюквы. Одежда была рваной и слишком легкой для зимы. О медицинском обслуживании нечего было и говорить. И все это — в условиях ежедневной многочасовой тяжелой работы. Рационы были повышены только тогда, когда в середине 1944 г. нацистское руководство осознало взаимосвязь достаточного питания и производительности труда», — рассказывает о нелегкой участи «остарбайтеров» немецкий историк Михаэль Вильдт [1298] . Хотя количество побегов постоянно увеличивалось и к концу 1943 г. составляло 45 тыс. ежемесячно, исследователи считают эту цифру незначительной по сравнению с гигантским числом подневольных работников [1299] .