Константин Пахалюк - Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

Таким образом, все признаки «нетипичное™» могут быть легко объяснены стремлением НКВД упростить и сделать более эффективной эту выдающуюся по масштабу и скорости расстрельную операцию.

Критика немецкой эксгумации

В настоящее время результаты немецкой эксгумации не являются необходимыми и незаменимыми для определения времени смерти военнопленных из трех лагерей, а значит автоматически и для установления виновной стороны. Тем не менее отрицатели все еще зациклены на критике ее процедур и опубликованного отчета, пытаясь показать, что фальсификация немцами катынских захоронений следует из самых материалов. Это также дает повод отрицателям в очередной раз связать катынское дело с именем Й. Геббельса.

В. А. Сахаров на основе немецкой переписки пытался показать, что у немцев во время катынских раскопок на руках были захваченные списки «катынских» поляков из Козельского лагеря. Однако, как показал в дискуссии с ним специалист по катынскому делу А. Э. Гурьянов [1050] , речь шла о списке поляков из т. н. «Козельска-2», до лета 1940 г. интернированных в Литве и Латвии (именно этот нерелевантный список интернированных попал в руки немцев, о чем свидетельствует его перевод на немецкий в делах комиссии Бурденко [1051] ).

Также В. А. Сахаров утверждает, что факт использования немцами при описании документов, найденных на телах, немецких топонимов, которые вряд ли использовали бы поляки до весны 1940 г., якобы свидетельствует о фальсификации [1052] . Однако онемечивание топонимов при опубликовании информации в 1943 г. легко объяснить [1053] , особенно учитывая, что большинство приводимых адресов не были цитатами из найденных документов и не выдавались за таковые: оно могло носить чисто формальный характер (ведь в 1943 г. официальными названиями были именно немецкие); оно могло служить практическим целям: ожидалось, что родственники узнают своих пропавших близких в списках, публиковавшихся в газетах на оккупированных польских территориях — в том числе и по неполным данным, таким как адреса. Более того, представители этнического немецкого меньшинства в Польше были как составителями, так и адресатами части документов, и в таких случаях использование немецких топонимов вполне ожидаемо. Этот очевидно неверный аргумент был позаимствован и Г. Ферром [1054] .

Можно упомянуть нахождение в немецких эксгумационных списках имен поляков, которых, насколько известно, вообще не отправляли в Смоленск, и среди них пару заведомо живых (на момент после расстрела) людей. Это, однако, не свидетельствует о фальсификации, поскольку идентификация личности по находкам на трупах (документам и не только) — процесс в отдельных случаях приблизительный и ошибки, например, за счет того, что кто-то имеет при себе какие-то документы (упоминающие) третьих лиц и в результате ложно идентифицируется, вполне возможны без всякого злого умысла [1055] . Тщательнейшая поименная проверка немецкого списка показала, что только 41 имя в нем не значится в списках-предписаниях НКВД 1940 г. на отправку польских военнопленных из Козельского лагеря в ведение Смоленского УНКВД [1056] (часть из них, вероятно, за счет неверного прочтения плохо сохранившихся имен и фамилий, при этом можно указать на возможных кандидатов в списках-предписаниях).

Отрицатели указывают на якобы «посторонних» поляков в Катыни — не только из Козельского, но и из Осташковского и Старобельского лагерей. Однако все эти заявления основаны на недоразумениях (не считая, конечно, имен из советского сообщения, вставленных умышленно [1057] ), таких как прочтение немцами неразборчиво написанной польской фамилии Sekula (1 с диагональным штрихом, за счет которого при некоторых написаниях буква может быть перепутана с t) как Szkuta [1058] ; незнание отрицателями факта переводов поляков между тремя лагерями (например, 03.11.1939 в Козельский лагерь прибыли 112 офицеров из Осташковского лагеря [1059] ), в результате чего в катынской могиле и появилась столь впечатлившая Г. Ферра [1060] инвентарная табличка с казенной мебели в Осташковском лагере [1061] .

Упомянутый Г. Ферр предлагает считать, что комиссия Бурденко нашла в Катыни квитанцию П. Козетульского из Осташкова [1062] , несмотря на то, что в протоколе комиссии указываются лишь варианты имени «Пр??ульский» с двумя неясными буквами [1063] . Можно поверить в то, что была проблема с прочтением этих двух букв; но сомнительно, что кто-то прочитал бы «Козет» как «Пряб», «Пруц» и т. п. Тот же Г. Ферр утверждает, что найденная в Катыни открытка Станислава Кучинского 1941 г. якобы принадлежала Кучинскому из Осташкова, что показывает, как «внимательно» он читал книгу «Катынский синдром», в которой на основании осмотра найденной открытки дается ясная информация о том, что она была написана Кучинским Искандер Беем, который не был расстрелян весной 1940 г., а оказался доставлен в Москву и вполне мог быть автором писем и открыток и впоследствии [1064] .

Еще один аргумент отрицателей заключается в том, что польский литератор Юзеф Мацкевич, посетивший немецкие раскопки, говорил о найденных польских банкнотах военной эмиссии, которых в могилах быть не могло, т. к. они были введены очень поздно; но на самом деле существовали двузлотовые банкноты, введенные в обращение в первые недели войны, которые, возможно, и имелись в виду; существует еще несколько прозаических объяснений употребленной журналистом формулировки [1065] .

Еще с советских времен известен аргумент об опубликовании в немецком отчете свидетельства о гражданстве Стефана Альфреда Козлиньского от 20.10.1941 [1066] . На фотографии документа дата неразборчива, но видно, что свидетельство (на польском языке) выдано для предоставления в Варшавский университет, который, однако, был закрыт немцами в 1939 г. Да и Козлиньский был в советском плену с 1939 г. (в Козельском лагере) и затем был расстрелян в Катыни, так что никак не мог поступать в Варшавский университет в октябре 1941 г. [1067] Вполне очевидна опечатка в описании фотографии (возможно, имелся в виду 1931 г.).

В целом большинство претензий отрицателей к немецкой эксгумации необоснованны, хотя часть заключений немецкого отчета судебно-медицинского характера нельзя считать выдержавшей проверку временем. Однако стоит повторить, что сегодня основные источники для вывода о виновниках расстрела совсем иного рода, и немецкая эксгумация не является краеугольным камнем в катынской историографии.

Утверждения о наличии «новых» надежных свидетелей сталинской версии

Это традиционные утверждения в духе комиссии Бурденко, правда, по отношению к неизвестным ей свидетелям. К сожалению, анализ большинства этих «новых» свидетелей, предоставляемых катынскими отрицателями, показывает сильнейшие противоречия как между самими этими свидетелями, так и между ними и версией комиссии Бурденко. Причем расхождение такого рода, что их трудно списать на естественные аберрации памяти [1068] .