Константин Пахалюк - Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

Сразу отметим, что утверждение о невозможности сохранности документов в течение многих десятков лет в массовых могилах основывается исключительно на поверхностных, обывательских представлениях о процессах, происходящих в такого рода захоронениях. Одним из главных факторов сохранности многих документов, найденных в одежде, является жировосковая трансформация мягких тканей части трупов, засвидетельствованная во всех трех местах захоронений польских военнопленных (в Катыни — и в 1943, и в 1944 гг.). При этой трансформации, чаще всего проходящей в анаэробных условиях, ткани превращаются в воскоподобную массу, иногда предохраняющую некоторые внутренние органы от гниения. Покрытые этой массой или находящиеся между ее слоями документы (особенно если они находятся в конвертах, карманах и т. п.) также могут долгое время сохраняться.

Из нахождения останков как минимум 2 358 персон не следует, что там захоронено максимум две тысячи с лишним военнопленных, а не все более 6 200 — проводившиеся эксгумации были неполными (как неполной была эксгумация комиссии Бурденко, откопавшей лишь 1 380 трупов в Катынскому лесу — из этого ведь не следует, что это максимальное число катынских трупов). Тем не менее, А. Ю. Плотников, часто высказывающийся в СМИ по теме Катыни, в одном интервью заявил: «Но первая же эксгумация погибших на территории села Медного показала, что на этой территории захоронено гораздо меньше людей — около двухсот пятидесяти человек. Но этот факт не охладил “правозащитного пыла“» [1085] . Он перевернул все с ног на голову — целью этой заведомо частичной зондажной эксгумации было установление общей принадлежности трупов и из нее при всем желании не может следовать, что на территории Медного захоронено всего 250 человек. Впрочем, в марте 2020 г. А. Ю. Плотников превзошел сам себя, заявив, что «поляков там нет» [1086] .

Иногда отрицатели пытаются выдать захоронения в Медном за захоронения погибших красноармейцев либо же просто используют предполагаемые захоронения в качестве своего рода «троянского коня» для уничтожения или релятивизации памяти о польских жертвах НКВД в Медном. Эти утверждения строятся в основном на нахождении имен двух красноармейцев, которые могли быть захоронены где-то на дачном участке НКВД. В списке безвозвратных потерь 910-го стрелкового полка 243-й стрелковой дивизии от 01.01.1942 Федор Николаевич Беспалов числится погибшим от ран в полковом/передовом пункте медпомощи 18.11.1941. Как пункт захоронения числятся «дачи г. Медного» [1087] . В алфавитном списке умерших в эвакогоспитале 1783 Сергей Васильевич Куваев значится как скончавшийся от ран 16 августа 1942 г. Место захоронения: «с. Медное — лес, бывшие дачи НКВД» [1088] . Это единственное такое указание во всем списке умерших эвакогоспиталя [1089] .

Не совсем понятно, что именно должны доказывать эти два единичных случая. Допустим, двух или более солдат когда-то похоронили на территории дач НКВД (необязательно совпадает с территорией мемориального комплекса). Из этого не следует никаких выводов о польских захоронениях, которые находятся на сравнительно малой части дачного участка [1090] . О захоронениях красноармейцев на дачном участке НКВД свидетельствовали бывшие чекисты, опрошенные УФСК и прокуратурой Тверской области в 1995 г. Но они же одновременно рассказывали о погребении там же жертв сталинских репрессий, так что одно другому не противоречит [1091] . Соответственно, вопрос о Куваеве и Беспалове — это вопрос мемориализации, политики, всего, чего угодно, — но не околокатынской историографии.

Стоит отметить, что оба красноармейца официально числятся как похороненные в братской могиле в селе Медном, в двух километрах от мемориального комплекса, на другом берегу реки Тверцы, в учетных карточках захоронения от 31.10.1991 [1092] и современной [1093] . Можно предположить, что останки из единичных захоронений красноармейцев с дачного участка НКВД были перенесены в братскую могилу в Медном. А может быть, перезахоронение произошло лишь на бумаге, как это иногда случалось. Как бы то ни было, сведения об изначальном захоронении не доказывают, что в настоящее время эти красноармейцы захоронены где-то на территории мемориального комплекса.

Катынский негационизм невозможен без утверждения о том, что являются фальшивками все или большинство документов закрытого пакета, а также иные документы, свидетельствующие о расстреле польских военнопленных именно НКВД.

Стоит отметить невероятную легкость и беспечность, с какой отрицатели находят «признаки» фальшивости. В середине 1990-х гг. Ю. И. Мухин «анализировал» катынские документы по дефектной публикации текстов вместо того, чтобы разыскать факсимильные изображения, опубликованные в 1992 г. или продублированные в журнале «Вопросы истории» в 1993 г. [1094] , в результате чего возникли неверные утверждения, что на записке Л. П. Берии нет сталинской резолюции «за» и что в записке А. Н. Шелепина фигурируют две разные цифры расстрелянных. В качестве еще одного примера можно привести В. Н. Шведа, который, пытаясь опровергнуть документы КГБ 1969 г., доказывающие, что захоронения поляков в Пятихатках — дело рук НКВД, заявил об одном из них, от 19.06.1969, что «в его левом верхнем углу находится резолюция Никитченко о том, что “товарищу Шелесту П. Е. доложено”» [1095] . Далее Швед удивляется: «Но датирована резолюция 2008 годом?! Это уже из области паранормального. К этому времени и Шелеста, и Никитченко уже не было в живых, как давно не было КГБ и Украинской ССР. Как понимать подобную несуразность?» За Шведом это ложное утверждение повторил и Г. Ферр [1096] . Естественно, никакого 2008 года в резолюции и в помине нет, а есть датировка резолюции «20[.]06[.]69» [1097] . И такого рода «факты» часто встречаются в сочинениях отрицателей.

Впервые копии документов из катынского закрытого пакета были обнародованы на процессе по «делу КПСС» в Конституционном суде в 1992 г. Как сторона защиты в виде Ю. М. Слободкина и Ф. М. Рудинского, так и некоторые судьи отнеслись к ним скептически, указывая на мнимые проблемы с оформлением документов [1098] . Возникшие вопросы удалось разъяснить главному архивисту РФ Р. Г. Пихое и в постановлении по делу Конституционный суд признал вину Политбюро, написав: «Ряд документов свидетельствует об организации и совершении в 30-40-х гг. политических убийств, в том числе за рубежом, по указанию высших партийных деятелей КПСС. Как военное преступление можно расценить уничтожение по постановлению Политбюро ЦК КПСС тысяч польских военнопленных в Катыни и других местах» [1099] .