Игорь Бунич - Второе пришествие в гневе

Однако, немыслимо громадные потери, которые понес Советский Союз в ходе Второй Мировой войны, вовсе не заставили Сталина отказаться от осуществления своей довоенной мечты, завещанной ему еще вождем мирового пролетариата. Тем более, что задача уже была выполнена почти наполовину: вся Восточная Европа уже находилась в его руках, была оккупирована половина Ирана, а хищные стрелы советской экспансии уже нацелились на Турцию и Грецию. На волне победоносного наступления 1945-го года, когда созданная им гигантская военная машина паровым катком катила по европейским дорогам, его горячие маршалы и не в меру ретивые товарищи по Политбюро предлагали не останавливаться на Эльбе и прочих разграничительных линиях, установленных на Тегеранской и Ялтинской конференциях, а с ходу нанести удар по «союзничкам», молниеносно разгромить их, выйти к Ламаншу, на побережье Атлантического океана, а по возможности, и к берегам Средиземного моря. Товарищей пришлось поправить. «Не сейчас». Сталин на все вещи всегда смотрел более широко, чем многие военные и политические деятели из его ближайшего окружения.

Во-первых, англо-американские войска сейчас развернуты в боевые фронты, но подобное положение долго продолжаться не может. Начнется переброска сил на Дальний Восток, а также их массированная демобилизация. Поэтому обстановка через год (а может быть, и раньше) после окончания войны в Европе для нашего наступления станет гораздо более благоприятной. Во-вторых, по договоренности с союзниками, Советский Союз не позднее чем через два-три месяца после разгрома Германии должен вступить в войну против Японии. Это дает возможность без особых помех захватить Манжурию, Корею, большую часть Китая, открывая дорогу и в Индию. Более того, американцы считают, что было бы совсем неплохо, если бы две — три советских армии высадились на острове Хоккайдо в то время, когда их армия высадится на островах Кюсю и Хонсю.

Они готовы полностью обеспечить нас десантно-высадочными средствами и обеспечить поддержку нашего десанта с моря и с воздуха своими огромными военно-морскими и воздушными силами, сосредоточенными на Дальнем Востоке. А это, учитывая традиционно медленный темп наступления американских войск на суше, открывает перед нами возможность захвата почти всей Японии. А разделаться с ними в Европе мы успеем и позднее. Будем ориентироваться на начало будущего, 1946 года. Надо еще провести ряд мероприятий на освобожденных территориях восточно-европейских стран: кого надо — переместить в наши восточные районы, кого надо — изолировать на месте, усилить дружественные нам правительства. В общем, укрепить наш тыл с помощью тех мероприятий, которые проводились в Прибалтике, Польше и Бессарабии в 1940 году.

А затем — вперед. Долго затягивать «проведение этого мероприятия», как выразился Сталин, конечно, нельзя…

Сталин внимательно прочел разведсводку из Вашингтона, что на остров Тиниан доставлены еще две атомных бомбы. Если Япония снова начнет какие-либо проволочки с капитуляцией, то эти бомбы будут сброшены 13 и 16 августа. Одна из целей — Токио. Это подтверждали и донесения агентурной разведки. Сталин вскрыл конверт, в котором оказались фотографии Хиросимы после атомной бомбежки, причем сделанные не только с воздуха, но и с земли. Можно было предположить, что эти фотографии для чего-то специально подброшены американской разведкой, но, насколько ему было известно, ни одного американца в Хиросиме еще не было.

Сталин внимательно рассмотрел фотографии. Даже взял лупу, чтобы лучше разглядеть детали.

Его охватил страх, почти такой же страх, который он ощущал в 1941 и 42-м году, когда уже реально вырисовывалась возможность военной катастрофы. В душе Сталин до конца не верил в возможности атомной бомбы, даже когда ему доложили, что американцы испытали это свое новое оружие в пустыне штата Нью-Мексико.

Появление атомной бомбы совсем не было для Сталина сюрпризом. В Соединенных Штатах и в Великобритании советская разведка работала гораздо более эффективно чем в Германии, главным образом, потому, что тамошние контрразведывательные службы традиционно обращали на советский шпионаж мало внимания, особенно в период войны. Было, правда, несколько скандалов вроде дел Чемберса и Хисса, но этих скандалов как-то особенно на раздували, в целом все шло достаточно гладко и успешно. Первое предупреждение об англо-американском решении создать атомную бомбу поступило еще в 1940 году, когда в Британском комитете по науке, возглавляемом лордом Хэнки, подробно начал обсуждаться этот вопрос. А личный секретарь лорда Хэнки являлся советским шпионом.

Летом 1941 года после секретного доклада, в так называемом комитете «Майд», о том что к концу 1943 года будет создано новое «очень мощное оружие» с использованием урана, было решено привлечь к работе Соединенные Штаты, с которыми уже началось секретное сотрудничество. Проекту было присвоено кодовое наименование «Тьюб эллойз». Все это тут же стало достоянием советской разведки. Однако, все это мало вдохновляло товарища Сталина. В духовной семинарии, где он некогда учился, не было курса даже элементарных физики и химии. Поэтому он, как и Гитлер, считал все эти разговоры об атомной бомбе «еврейскими штучками». Большинство атомных физиков, кому позволял возраст, были призваны в армию. Другие занимались кто чем. Даже ведущий ученый в этой области, Игорь Курчатов, находился на Балтике, занимаясь размагничиванием боевых кораблей.

Шла война и существовали гетакомбы других проблем. Но поток разведывательной информации, идущий из США и Англии, все-таки заставил Сталина принять некоторые меры в этом отношении. Только в апреле 1942 года заместитель председателя Совета Народных Комиссаров и нарком химической промышленности М. Г. Первухин, по распоряжению Сталина, получил толстое досье с материалами ГРУ и НКВД о работе над атомной бомбой за рубежом. Первухин, слабо разбиравшийся в проблемах ядерной физики, показал с разрешения Молотова эти материалы нескольким ученым-физикам. Те отнеслись ко всему этому скептически. Решить проблему, в принципе, можно, но на это уйдет как минимум десять — двадцать лет. Ясно, что в войне с Германией бомбу использовать не удастся, а она отвлечет от фронта и без того скудные ресурсы.

В мае 1942 года Сталин неожиданно получил письмо от молодого физика Г. И. Флерова, служившего тогда лейтенантом в авиации. «Очень важно не потерять времени и создавать урановую бомбу», — осмелился поучать отца всех народов молодой ученый. Находясь в Йошкар-Оле, куда была эвакуирована Военно-воздушная академия, и просматривая иностранные журналы, лейтенант Флеров обратил внимание, что из них исчезли все статьи по ядерному распаду. Не встречались больше и имена виднейших ученых в этой области. На основании этого Флеров пришел к выводу, что ядерные исследования засекречены и Соединенные Штаты создают атомную бомбу.