Игорь Бунич - Второе пришествие в гневе

Император закончил свое выступление.

Судзуки и все остальные поднялись со своих мест.

— С величайшим почтением мы выслушали милостивые слова Вашего Величества, — низко поклонился премьер-министр.

Император хотел что-то ответить, но спазм перехватил ему горло и он только кивнул. Медленно, согнувшись, как бы неся нестерпимую ношу, Император покинул помещение.

— Воля Его Величества, — заявил адмирал Судзуки, — теперь должна стать единодушным решением совещания.

Воля Императора никогда не подлежала обсуждению.

Все одиннадцать участников совещания, еще не пришедшие в себя от шока, вызванного речью Императора, послушно поставили свои подписи под документом, принимающим Потсдамскую Декларацию с единственной оговоркой о том, что Союзники гарантируют неприкосновенность Императора и законность его власти.

10 августа в Токио было жарко и душно. В бомбоубежище Военного министерства более пятидесяти высших офицеров ожидали прибытия генерала Анами.

Всех их срочно вызвали сюда, не объяснив причин, что вызвало волну слухов и всевозможных предположений. Собирается ли военный министр объявить о слиянии армии и флота в одну боевую организацию? Или он собирается рассказать что-либо новое об атомной бомбе? Или о подробностях ночного совещания в присутствии Его Величества?

В 09:30 генерал Анами в сопровождении двух своих адъютантов, пройдя тоннель, связывающий здание Военного министерства с бомбоубежищем, появился перед собравшимися в подземном бункере. Министр поднялся на невысокую платформу и, не теряя времени, объявил офицерам, сгрудившимся вокруг него, что прошедшей ночью на совещании в присутствии Императора было принято решение принять Потсдамскую Декларацию.

Несколько человек крикнули: «Нет!»

Анами поднял руку, призывая к спокойствию.

— Поскольку такова воля Его Величества, — заявил он, — сделать уже ничего нельзя.

Генерал попросил подчиненных не впадать в панику и сделать все возможное для поддержания порядка в армии с стране.

Кабинету министров еще предстояло решить, как опубликовать решение, принятое на ночном совещании. Насколько подробно это можно сделать и какие формулировки применить? Военные, естественно, были вообще против публикации решения, принятого Императором, считая, что это немедленно подорвет волю народа к сопротивлению и ввергнет страну в хаос. В итоге был достигнут некий компромисс: решили опубликовать весьма туманное заявление с тем, чтобы «помочь народу подготовиться к капитуляции». Заявление было составлено Правительственным Информационным бюро, которое возглавлял Кайнан Симамура.

В заявлении о капитуляции не говорилось ни слова. Напротив, в нем восхвалялись победы японского оружия, клеймилась новая американская бомба как «варварское и незаконное оружие» и говорилось о намерении противника вторгнуться на Японские острова. Единственный намек на решение, принятое Императором, содержался в последнем абзаце заявления, где говорилось, что для сохранения чести, достоинства и самого существования нации могут быть предприняты «беспрецедентные меры».

Что же касается инструкций, посланных из Генерального штаба в войска, то там вообще не было никаких намеков. Армии предписывалось продолжать «священную войну» до конца.

В официальном заявлении Военного министерства говорилось:

«Мы намерены сражаться до последнего, даже если нам придется жить в чистом поле, питаясь одной травой. Мы верим, что и в смерти есть жизнь. Это дух великого Нанко, который должен возродиться семь раз, чтобы продолжать сражаться за свою страну. Это несокрушимый дух Токимуне, который отказался от власти, чтобы не отвлекаться от разгрома монгольских орд».

Эти заявления, разосланные почти одновременно по редакциям ведущих газет и радиостанций, вынудили министра иностранных дел Того предпринять быстрые и решительные меры. Можно было не сомневаться, что заявление, утвержденные генералом Анами, приведет Союзников к убеждению, что Япония приняла решение продолжать войну. Официальная японская нота, информирующая Союзников о готовности Японии капитулировать, должна была еще в течение нескольких часов пробиваться по медленно-бюрократическим дипломатическим каналам. За эти несколько часов на Японию вполне могла быть сброшена третья атомная бомба.

А что, если послать это сообщение немедленно под видом сводки новостей?

Однако, на всех каналах новостей существовала военная цензура, которая могла подобную «новость» не пропустить. Чтобы этого избежать, было решено передать сообщение азбукой Морзе на английском языке. Есть надежда, что к тому времени, когда цензоры переведут это сообщение, будет уже поздно.

Сайдзи Хасегава, редактор международных новостей агентства «Домей», согласился принять участие в этом весьма рискованном предприятии. Примерно в 20:00 он передал сообщение о принятии Потсдамской декларации сначала на Соединенные Штаты, а затем — на Европу. Он молился, чтобы эти радиограммы были приняты.

Примерно в то же время на улицах Токио взорвалось несколько ручных гранат. Армейские диссиденты, как всегда состоявшие из молодых, повышенно эмоциональных офицеров, до которых дошла информация о готовности правительства капитулировать, пытались начать очередной путч. Они надеялись, что их действия приведут к введению в столице чрезвычайного положения, в условиях которого на Императора можно будет оказать соответствующее давление и заставить изменить Высочайшее мнение относительно окончания войны. Но никто в столице, измученной ежедневными ковровыми бомбежками, не обратил внимания на эти жалкие взрывы.

Над Нагасаки какой-то неизвестный самолет разбросил листовки, предупреждая о новой атомной бомбардировке и призывая всех жителей покинуть город.

На другом краю земли, в Вашингтоне, еще только занималось утро 10 августа. В 07:33 радиограмма Хасегавы, переданная азбукой Морзе и, к счастью, пропущенная цензорами, была принята американской службой радиоперехвата. Президент Трумэн немедленно вызвал к себе в кабинет адмирала Леги, госсекретаря Бирнса, военного министра Стимсона и министра ВВС Форрестола, ознакомив их с текстом перехваченного сообщения. Поскольку радиограмма пришла из неофициального источника, президент спросил присутствующих: должен ли он считать, что Япония приняла Потсдамскую Прокламацию?

Если так, нужно ли соглашаться на сохранение в Японии власти Императора? В течение долгого времени такие видные американские политики, как Гарри Гопкинс, Арчибальд Маклейш и Дин Ачесон, убеждали президента не делать этого. С императорской властью в Японии должно быть покончено.