Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Ценность находки невелика. Нож тех лет, да, но его вполне могли посеять поисковики в 1959 году: несколько десятков человек в течение нескольких месяцев, с февраля по май, топтались на ограниченном пятачке — неужели ничего ни у кого не выпадало из карманов?

К тому же сомнения вызывает подозрительно хорошая сохранность ножа. Автору доводилось бродить с металлоискателем «Гаррет» по нежилым деревушкам, сгоревшим в войну и не восстановленным, — и находить самые различные предметы обихода. Ну, не похож «ножик Дубининой» на пролежавший долгие десятилетия в земле, хоть ты тресни. Коррозия практически «съела» бы его.

Дятловеды муссируют тему особых консервирующих свойств болотистой почвы оврага. Но возможно более простое объяснение. Нож и впрямь принадлежал Дубининой, но в овраг вернулся относительно недавно. Это «сувенир на память». Много лет его скрывали, и лишь перед смертью владелец запоздало устыдился и вернул таким замысловатым способом. Или наследники вернули.

Версия чисто умозрительная, никаких доказательств нет. Так могло быть, но не факт, что было.

Вернемся к лыжам.

Уж их-то растащить на сувениры не могли: лыжи — штука громоздкая, издалека заметная. Хороший сувенир — это нож, компас, блокнот, наручные часы. Сунул в карман и увез — никто не обыскивал убывавших из поискового лагеря. Даже термос «Олень» для сувенира великоват, а уж лыжи тем более.

Все так, и лыжи растащили не на память. Для других целей.

Ключевой свидетель в этом вопросе — Георгий Атманаки. Тоже турист, но к турсекции УПИ отношения не имевший и бревно с Дятловым на субботниках не носивший. Недавний выпускник украинского вуза, он жил в Первоуральске, работал там мастером на заводе. Ходил в походы по Северному Уралу, руководил тургруппами. Участвовал в поисковой операции и находился среди тех, кто побывал у палатки дятловцев раньше, чем прокурор Темпалов и его понятые. Вот что Георгий рассказал на допросе (цитата длинная, но она того стоит):

« Палатка стояла на разложенных лыжах (сколько их было, Атманаки считать не стал, а на допросе ничего не стал выдумывать, — В. Т.), растяжки привязаны к лыжным палкам, причем большинство из них не были повреждены. На скате палатки нашли фонарик, а немного ниже брошены ледоруб, здесь же стояла воткнутая в снег пара лыж, заветренная (северная) сторона палатки была разорвана сплошь и оттуда выглядывало несколько одеял и ватник. Другой скат палатки был завален надутым снегом и лег на дно палатки, завалив все содержимое в ней. Прежде чем начать поиски решили проверить, не осталось ли кого в палатке. Для этого сместили снег и подняли полегшую боковину аккуратно подняли одеяла и ватники. Людей в палатке не было. Осмотрели содержимое. Дно палатки лежало на лыжах (опять не сосчитал, другое в тот момент интересовало сильнее, — В. Т.), поверх этого были уложены ватники, рюкзаки, гетры и прочее мелкое снаряжение.

В головах — на южной стороне были уложены валенки и ботинки, в дальнем правом углу нашли полевую сумку с документами группы, коробку с пленками и деньгами, фотоаппарат и несколько мелких предметов, все было уложено в рюкзак, кроме дневника и документов, отправленных в базовый лагерь. Продолжать дальнейшую разборку вещей не было смысла, а потому все уложили на свои места до прибытия следователя, предварительно приподняв палатку и вытащив оттуда три пары лыж, т. к. проводники собак шли в пешем строю, а остальные лыжи были использованы нами для отметки мест, где были обнаружены тела погибших».

Вот все и прояснилось.

Прокурор и понятые не насчитали под палаткой ни 8 пар лыж, ни 9. Им нечего оказалось считать. Все лыжи к моменту их появления были растащены поисковиками.

Причем растаскивали разные люди и без какого-либо учета. Понадобилось отметить место, где был найден труп или что-то еще, — подошел, выдернул лыжину из-под палатки, унес.

Прокурор Темпалов написал в протоколе беспардонную ложь. А Масленников вполне осознанно эту ложь завизировал своей подписью. Двое других понятых — Брусницын и Шаравин — люди зависимые. От Масленникова, по туристической линии. Именно он утверждал планы походов и мог любого вычеркнуть из списка участников. Поссоришься с ним — и о туризме можно позабыть. Брусницын и Шаравин ссориться с обер-туристом Свердловска не хотели — и подписали заведомую липу.

А последний понятой, охотник-манси Куриков… Да читал ли он протокол? Умел ли вообще читать по-русски? Поставил свою закорючку, где большой белый начальник пальцем ткнул, и вся недолга.

Для фальсификации у Темпалова и Масленникова имелись все основания. Первый на тот момент руководил следствием, второй — поисковиками.

Чем завершится следствие, ясно не было. А при неудаче всегда принято искать виновных в ней. Написать правду — значит, признать, что подчиненные Масленникова непоправимо изуродовали место происшествия, фактически сорвав важнейшие следственные мероприятия, сделав их бессмысленными. Темпалов же никак тому не воспрепятствовал, проявил недопустимую медлительность и слишком поздно явился к палатке (только через сутки после своего появления на склоне Мертвой горы).

А судьба и карьера Масленникова и без того висели на волоске. Именно он разрешил поход, обернувшийся гибелью группы, — и во что его разрешение выльется, в тот момент не предсказал бы никто. Варианты были возможны самые разные, вплоть до суда и тюремного срока.

В результате на свет появился липовый документ: прокурор и обер-турист указали не реально найденное количествоо лыж, а то, которое по их мнению там могло быть.

Девять туристов, девять пар лыж — восемь под палаткой, одна у входа. Все сходится.

Время шло. Следствие продвигалось. Открывались новые обстоятельства. И Масленников с Темпаловым скорректировали цифру. Довели число пар лыж до одиннадцати. Приплюсовали запасную пару, указанную в плане похода. Лыжи Юдина тоже приплюсовали — дескать, отдал вместе со всем своим снаряжением товарищам, возвратившись назад на подводе. О допросе возницы Валускевичуса эта парочка в тот момент не знала: состоялся допрос вдалеке от места событий, в пос. Полуночное, проводило его другое ведомство (местная милиция) — протокол не успел совершить свой путь по инстанциям и попасть в уголовное дело.

Понятой студент Брусницын, похоже, сообразил, что невзначай вляпался в дурно пахнущую историю. И стоял на своих первоначальных показаниях нерушимо и твердо, как гвардия Наполеона при Ватерлоо. Логика в его действиях есть: ошибиться при подсчете лыж — грех небольшой, а вот врать, юлить и менять показания — это уже серьезнее, на такое 95-я уголовная статья имеется.