Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Разгоревшись, такая конструкция горит очень долго, несколько часов — не надо просыпаться и подбрасывать топливо. Полыхает нодья не слишком жарко, и тепло за счет ее вытянутой формы равномерно распределяется вдоль тела лежащего рядом человека. А чтобы другой бок не мерз, там под углом натянут брезентовый тент, он отражает идущее тепло обратно, и оно согревает спящего с другой стороны. Снизу теплоизоляцию обеспечивает толстый слой елового лапника. Есть еще кое-какие тонкости, но не будем в них вдаваться, общий принцип уже понятен.

Насчёт того, откуда пришел этот способ зимнего ночлега под открытым небом без палатки и спального мешка, есть разные мнения. Чаще всего можно услышать, что северные охотники-поморы позаимствовали его у местных аборигенов. Но это не принципиально, к 50-м годам двадцатого столетия способ получил широкое распространение, его знали и практиковали везде, где занимались промысловой охотой. И охотники-любители знали, и геологи, и старатели, и спиртоноши — короче, все, кого ночь порой заставала в лесу.

Можно допустить, что туристы — организованные, вроде тех, что собрались в турсекции УПИ, — не были знакомы с этим способом ночевки в зимней тайге. Ни к чему им такое. Нодья — для одинокого охотника или старателя, идущего в тайгу за золотишком, максимум — для двоих. Для многочисленной организованной группы такой способ обустройства лесного бивака не годится, ей нужны палатки и печки.

Но такое предположение не проходит. Дятлов пишет в отчете о зимнем походе 1957 года под своим руководством о том, как соорудить нодью, как построить из снежных кирпичей ветрозащитную стенку, и даже как возвести эскимосское иглу. Все эти премудрости Дятлов знал. Но знать и уметь — разные вещи. В критической обстановке последней ночи ничего подобного сделано не было, ничем не прикрытый костер горел практически с нулевым КПД, никого толком не согрев.

Что непременно должен был иметь с собой гипотетический Икс, чтобы не замерзнуть в одиночку в тайге, чтобы обустроить бивак с нодьей?

Во-первых, топор. Летом, осенью и весной еще можно по беде без него обойтись: нарубить лапник ножом, а на нодью пустить упавшие сухостоины. Но зимой такие сухостоины скрыты снегом — без топора никак. Хотя бы небольшой топорик нужен. Небольшой даже лучше, хоть им придется гораздо дольше валить лесины для нодьи, но ведь все необходимое придется тащить на себе в одиночку, и лишний вес ни к чему.

Во-вторых, нужен брезент. Идеально подходит армейская брезентовая плащ-палатка, но при ее отсутствии подойдет любой кусок брезента подходящих размеров.

Плащ-палаток у дятловцев не было. И нужды в них особой не было. А вот просто брезента было в избытке: 12-местная (такая вместимость указана в плане похода) палатка, сшитая из двух 4-местных. (4 + 4 = 12 — арифметика, конечно, странная, но советский турист — закаленный турист, его теснотой не напугаешь.)

Рассмотрим схему повреждений палатки, нарисованную экспертом тов. Чуркиной, повнимательнее. Та, конечно, не Левитан, но главное отразила: палатка не просто разрезана, она лишилась двух приличных кусков брезента. Отсутствуют. Напрочь вырезаны. Хотя, по логике вещей, если режешь палатку, чтобы побыстрее из нее выбраться, достаточно всего лишь длинного вертикального разреза. Края его разойдутся и можно будет протиснуться наружу. И такой разрез на палатке есть — на рисунке он справа, тянется от конька крыши до места крепления крайней растяжки.

Не удается вылезти через узкий лаз? Тесно? Раненых не вытащить? Ладно, можно сделать П-образный разрез, тогда приличный кусок брезента упадет вниз — и откроется такой проход, что даже самый грузный и массивный человек и сам пройдет, и груз вынесет — раненого товарища, потерявшего способность самостоятельно передвигаться.

Илл. 40. Схема повреждений палатки из уголовного дела: она была не просто разрезана, она лишилась двух приличных по площади кусков брезента. Куда они затем подевались? Эксперт Чуркина над этим голову не ломала, не ее это забота, она написала: «отсутствующие» — и ищите пропажу, тт. прокуроры. Но эти два товарища на мелочи не разменивались, они мыслили глобально: огненные шары в небе, ритуальные убийства на мансийских святилищах… Следы пропавшего брезента затерялись в неизвестности.

Зачем в таком случае терять время и соединять разрезом «ножки» буквы «П»? Или разрывом, судя по рисунку Чуркиной, — снизу ткань оторвана, не отрезана — зачем? Что за странный перфекционист здесь поработал? Зачем полностью отделил куски брезентовой ткани?

Хорошо, пусть перфекционист. Все привыкший доводить до конца. Или, как вариант, идея «лежки в овраге» уже тогда пришла в голову дятловцам — прикрыть сверху убежище брезентом — решение логичное и здравое.

Почему же не прикрыли? Куда подевался брезент? Его нигде не нашли — ни в овраге, ни у кедра. Унесло ветром? А почему тот же ветер не унес мелкие и гораздо более легкие вещи из ткани, в изобилии там разбросанные? Дамский носовой платок остался на месте, а два тяжелых брезентовых полотнища улетели? Не бывает.

Или позже, весной, унесло талой водой? По идее, брезент должен был прикрывать яму-убежище сверху, а ручей тек по дну оврага, и первыми по нему уплыли бы вещи, разложенные на настиле, да и сам настил вместе с ними. Но все осталось на месте, вода туда не добралась. Не срастается.

Еще одно возможное объяснение: брезент пытались использовать для эвакуации раненых, не способных идти. Вырезали кусок, попробовали использовать как носилки или волокушу — нет, не годится: узковат, не взяться за края, когда на нем лежит человек. Отделили от палатки второй кусок, пошире, — о! то, что надо! — и, например, Тибо, не способный шагать с проломленной головой, поехал к кедру на импровизированных носилках.

Вроде складно, но возникает тот же вопрос: где брезент? Куда подевались «носилки» по миновании в них надобности? Где второй кусок, оставленный при таком развитии событий у палатки? Ветер, без сомнения, дул там сильнее, чем внизу. Но отчего-то не унес более легкие вещи: ковбойку, носки, лыжные шапочки. Опять не срастается.

«На сувениры» схомячить брезент не могли. Небольшой клочок еще туда-сюда, но не два же приличных полотнища. Хотя в наше время, когда дятловская трагедия стремительно коммерциализируется, эти артефакты могли бы принести неплохие деньги: запаянные в пластик клочки старой ткани с приложением копии сертификата подлинности разлетались бы как горячие пирожки. Но кто в 1959 году смог бы предугадать такое развитие событий?