Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Умерли оба, кстати, не успев извести все собранное топливо. С какого-то момента просто перестали его подбрасывать в огонь. А ведь совсем незадолго до того были более чем активны — лазали за дровами на кедр аж на высоту второго этажа. И вдруг — резкий приступ апатии и безразличия ко всему на свете. Это еще один симптом передозировки галлюциногенами — для синдрома, вызываемого A. muscaria и A. Pantherina , характерны чередующиеся фазы дремоты и возбуждения. Возможны сильные судороги, при этом изо рта идет пена. Следы такой пены обнаружены на лице Дорошенко.

Характерно, что содержащиеся в мухоморах вещества действуют на людей (как и любые психотропы и галлюциногены) очень избирательно при одновременном приеме примерно одинакового количества. Все зависит от индивидуальных особенностей организма, самых разных, начиная от массы тела и заканчивая психоэмоциональным состоянием. Может отличаться и время «прихода», причем весьма значительно. Фаза возбуждения может развиваться с самыми разными сценариями: кого-то охватывает приступ агрессивного безумия, а кто-то лишь ощущает беспричинную эйфорию и прилив сил. При этом фаза апатии и сонного отупения наступает и у тех, и у других, но опять-таки не одновременно.

Разумеется, отыскать в заснеженной тайге мухоморы дятловцы не могли. Но эти грибы не теряют своих свойств в сушеном виде. Их сухие ломтики можно есть, как чипсы, можно сделать отвар — вариантов много.

Версию со случайным отравлением галлюциногенными грибами не стоит рассматривать. Даже если у дятловцев был с собой мешочек с сушеными грибами, между которыми затесался мухомор, и утром 1 февраля этот мешочек высыпали в варившийся гуляш — доза каждому едоку досталась бы не способная вызвать серьезные последствия. А много мухоморов вместо обычных грибов случайно не насушить. Слишком уж характерный вид у A. muscaria и A. pantherina , прямо-таки предупреждающий об опасности, и всем, даже не самым заядлым грибникам, их внешность прекрасно знакома.

Илл. 42. Amanita muscaria, он же мухомор красный. Трудно случайно перепутать этот гриб с каким-нибудь другим, очень уж приметный.

Мухомор, как ни крути, самая известная из поганок. Изредка случаются ошибки лишь с крохотными мухоморчиками, у которых не успели появиться на шляпках пятна.

Нет, все было сделано целенаправленно. Не ясно лишь, кем: кем-то из дятловцев или посторонним?

Но зачем дятловцам ставить рискованные эксперименты над своим здоровьем? Экстрима мало?

Достает, например, Дятлов из рюкзака мешочек: «Вот, ребята, что мне знакомые манси подогнали, говорят, сил от этой дури прибывает немеряно, бесценная вещь в пути! Ну, что, похрустим перед броском к Отортену?» И группа «Хибина» в полном составе начинает с энтузиазмом уплетать сушеные мухоморы.

Ерунда какая-то. Не бывает. Если бы даже решились попробовать народный мансийский стимулятор, то для начала стоило бы причаститься чуть-чуть, осторожно, и не в экстремальной обстановке зимнего похода, а в теплой и безопасной комнате общежития.

Но дятловцы могли употребить галлюциногены, свято уверенные, что высыпали в котел с похлебкой или гуляшом самые обычные сушеные грибы. Мухомор, если снять с его шляпки кожицу с пятнами, ничем после сушки не выдает свою галлюциногенную природу — гриб как гриб.

А вот те, кто угостил ребят грибами, прекрасно знали, что им вручают. Возможно, это казалось вручавшим забавной шуткой: ох, и веселый же вечерок мы им устроим! На всю жизнь запомнят, зарекутся в походы ходить!

Скорее всего, если бы грибы попали в котел во время стоянки на Лозьве, «веселье» не закончилось бы повальной гибелью. Но, на свою беду, дятловцы вспомнили о гостинце, затерявшемся среди прочих припасов, когда сортировали продукты, устраивая лабаз. Вспомнили — и пустили в дело, отведав угощение перед выходом из своего предпоследнего лагеря. «Приход» догнал их в крайне неудачном месте и в крайне неудачных погодных условиях.

Несколько лет назад, при первой попытке разгадать дятловскую загадку, автор этих строк потратил очень много времени на «грибную» версию. Она казалась способной объяснить всё в поведении дятловцев в ночь с 1 на 2 февраля.

Были составлены подробные хронологические таблицы, показывавшие, как, какими темпами и с какими симптомами развивался галлюциногенный синдром у каждого из туристов, как они общались между собой, находясь в разных фазах и стадиях, к каким последствиям это приводило.

И все сошлось и срослось. Конструкция получилась изящная. Но была она сродни карточному домику: красивая, но дунь — и рассыплется. Слишком уж идеально должно было все совпасть по времени в чередовании фаз торможения и возбуждения у девяти разных людей. Проще говоря, теория была насильно пристегнута к известным фактам, изогнута под них во всех плоскостях — а должна была, по идее, вытекать из известного легко и естественно. Искусственность и надуманность конструкции резала глаз даже ее создателю (увы, в подавляющем большинстве своем дятловеды такой самокритичностью не страдают — да и никакой не страдают, они страдают другими недугами).

К тому же необъясненными оставались некоторые материальные улики, найденные или не найденные на месте происшествия: лыжная палка, разрезанная ножом на куски, отсутствие полотнищ брезента и т. д.

Ах, с какой же неохотой приходилось расставаться с грибной версией! Потому что дальше был беспросветный тупик. Задача, казалось, не имела решения. Есть убитые, но нет убийц, нет следов их прихода и ухода. Оставалось либо податься под знамена сектантов и мусолить какую-нибудь чушь о «космодромном спецназе» или «снежной доске», либо отложить загадку до лучших времен или даже навсегда: ну, не смог, ну, бывает…

Разумеется, был избран второй вариант: логика и здравый смысл решительно восстали против присоединения к сектантам.

А потом в дятловедение пришел Алексей Ракитин и выдал гениальную, без преувеличения, догадку.

На этих страницах сказано много ироничных, даже язвительных слов о теории «конторолируемой поставки», но заслуг Алексея Ивановича никто умалять не собирается и памятник себе в верховьях Ауспии он заслужил.

Гениальная догадка укладывается в одну фразу. В принципе, дальше Ракитин мог ничего не писать. Однако он, увы, похоже, сам не понял, что походя разрешил одну из двух фундаментальных проблем дятловедения — снял глобальное противоречие, загонявшее в тупик многих исследователей. Не понял — и после своей гениальной фразы настучал еще полтора миллиона печатных знаков, смутивших многие умы, но особой ценности не имеющих.