Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

…Он шагал по ночному Вижаю и чувствовал: что-то не так. Слишком много светится окон для такого времени. Слишком много возбужденных поддавших компаний, а ведь завтра рабочая суббота.

Вдалеке грянули выстрелы: один, второй, третий. Потом небо вспорола сигнальная ракета. Микеша не понимал ничего. Дом Маркушева в другой стороне — неужто Гешка сделал какую глупость и спалился?

Очередная компания вывернулась навстречу неожиданно из-за угла барака, и он не успел отступить в темноту, как делал до того. Какой-то мужик подскочил, распахнул объятия (рука Микеши непроизвольно дернулась к карману, где лежал наган).

Но мужик лишь приобнял за плечи, похлопал. От него пахло водкой.

— Поздравляю, брат, поздравляю!

— С чем? — не понял Микеша.

— Ты что, бля, радио не слушал?!

— Не сложилось…

— Спутник, бля, запустили! Спутник, прикинь?! Летает, пикает!

— И хули? — снова не понял Микеша.

— От ты дурной… Ты глянь, бля, на небо, глянь!

Компания пошагала дальше, нетрезвые голоса окликали мужика, но он лишь отмахнулся, занятый культурно-просветительной работой среди Микеши.

— Глянул? И вот прикинь, бля, что до сих пор все звезды от Бога были, а теперь наша летает, человечья? Ты прикинул?! Так ведь пойдет — и солнце второе засветим! Чтобы лето везде круглый год, прикинь?!

Небо было затянуто низкой облачностью, никаких звезд не виднелось, ни божьих, ни рукотворных. Но Микеша не стал обижать мужика, сказал:

— Второе солнце — это хорошо. И спутник — хорошо.

— Во-о! — мужик наставительно поднял палец и потрусил догонять своих.

А Микеша пошагал дальше, раздумывая: если звезды — это души правильных охотников, то чья же душа теперь там летает и пикает? Но так ничего и не надумал: не силен был в отвлеченных материях.

Позже Гриднев поражался, до чего же все гладко прошло. Фальшивым «воркутинским геологам» никто не удивлялся. Все воспринимали как должное. Границ в тайге никто не проводил, поди пойми, где в точности заканчивается Северный Урал и начинается Приполярный. Документов никто не спрашивал. Фальшивая печать и поддельные бланки не потребовались. Ну, сидит экспедиция от «Воркутагеологии», разведку ребята делают, промывают что-то на промприборе — эка невидаль! Заскакивали пару раз охотники-манси, подбрасывали мясо в обмен на спирт — и тоже ничего не заподозрили.

Разумеется, в «Воркутагеологии» знать не знали о своих якобы сотрудниках и снабжать их ничем не собирались. Со снабжением продуктами могли бы возникнуть трудности, все-таки двенадцать ртов — это двенадцать ртов (в заданный лимит они не уложились). Но Рогов придумал гениальный план: восстановить рыбный промысел на Лозьве, что держали геологи из Северного, — и исподволь распустить о том слухи.

Выгода получилась двойная. Даже тройная. И на жрачку меньше тратиться приходилось, и денежка кое-какая капала, и еженедельным рейсам во 2-й Северный никто не удивлялся, все знали: Гриднев, нехороший человек, там браконьерничает. Заезжали офицеры-вертухаи из Ивдельлага, намекали: знаем, знаем, чем там занимаешься, делись по-хорошему, чтоб не обернулось по-плохому. Гриднев делился, и с другими тоже, никому не отказывал: одним — балык пудового таймешка, другим — бочонок малосольной сельди; все уезжали довольные.

А главное незаконное занятие так и оставалось в тени другого — Рогов рассчитал все точно. «Сам Сатана ему ворожит», — с тихой ненавистью думал Гриднев о компаньоне. А потом всё же случилось то, чего он опасался с самого начала. Какой-то шарик в голове у Рогова заскочил за ролик. Или крышу снесло от постоянных удач. Когда гнездо исчерпалось, Рогов самовольно перебросил людей и технику южнее. Почти к самому 2-му Северному. Там у Рогова было другое разведанное местечко, и с подъездом стало меньше проблем, но вот геологам из «Воркутагеологии» там делать было решительно нечего. И никакой неточностью карт их появление было уже не объяснить. Причем устроился Рогов вольготно и нагло, не таясь больше по ручьям-притокам, — сараюшка с промприбором открыто стояла на берегу Лозьвы.

Гриднев узнал об этом в начале осени 58-го, вернувшись из шестинедельного отпуска, из Анапы, — узнал и схватился за голову.

— Не паникуй, — невозмутимо сказал Рогов. — Прокатило там, прокатит и здесь, никто в верховьях сейчас не бывает. Здесь карман поменьше, к весне все выберем и разбежимся. Дом себе в Крыму куплю, и на жизнь безбедную до старости хватит. А ты где над златом чахнуть будешь?

Гриднев не ответил. Ему очень хотелось заехать кулаком в наглую, обросшую рыжей бородой морду. Но он сдержался. Он не забывал о Парамоше и улице Ленина. Никогда не забывал.

А теперь — давно обещанный рассказ о том единственном оружии, что способно было нанести травму, погубившую Николая Тибо-Бриньоля.

С давних времен люди использовали для самообороны (и не только для нее) привычные орудия труда — то, что всегда под рукой.

Например, издавна бродившие по Руси плотничьи артели становились объектом внимания лихих людей, когда возвращались домой с заработанными деньгами. Их оружием самозащиты становились не молотки и топоры, как можно бы подумать, — те лежали в ящиках с инструментами, и не всегда было время их доставать. В качестве оружия выступал плотницкий отвес: он всегда в кармане, под рукой. Вроде простая штука: небольшая заостренная гирька на длинном прочном шнурке — но воистину убийственная в умелых руках.

Причем в классическом варианте гирька делалась непременно граненой, не круглой в сечении — а зачем, объяснил автору этих строк один плотник преклонных лет (в Коми АССР — давно, в конце 80-х).

На примере показал: раскрутил в руке отвес так, что тот слился в полупрозрачный круг от стремительного движения, — и вмазал по дюймовой доске, сломав ее пополам. Впечатлило. А граненая гирька по черепу не скользнет, в отличие от круглой, пояснил старый плотник, враз голову проломит.

Илл. 63. Отвес круглый и отвес граненый. Для работы одинаково пригоден любой из них, грани — дань давней традиции самообороны.

Ямщики мастерски владели своими кнутами — вплетали в кончик свинцовую пулю, и она при умелом ударе била немногим слабее, чем пистолетная. Для ближнего же боя в рукоять кнута заливали свинец.

Приказчики купцов, занимавшихся выездной торговлей, и мелкие бродячие торговцы-офени отбивались от лихих людей безменами. Не теми пружинными или электронными весами, что распространены в наше время, — старинный безмен был устроен иначе: прочный металлический штырь длиной около аршина, посередине имелись насечки-деления, на одном конце — крюк, на другом — увесистая гирька (тоже зачастую граненая — догадайтесь, для чего). Смещая по штырю точку подвешивания, можно было обходиться без набора гирь-разновесов и не возить с собой лишнюю тяжесть. Большой точностью эти рычажные весы не отличались, но вот голову ими проломить можно было замечательно.