Герман Устинов - Смена эпох

Долги были проклятием чуть ли не всех бедняцких семей. Они казались такими же неотвратимыми, как летний зной, болезни и сама нищета.

Бедствовали не только в Top-Пахте. Так жил весь крестьянский Афганистан.

В семидесятые годы режим Дауда, пришедший на смену королю Захир-Шаху, объявил о намерении провести земельную реформу. Но на серьезные перемены в положении дехкан не пошел.

— Только Апрельская революция, — взволнованно обращается к собравшимся министр, — положила конец бесправному и полуголодному существованию сельского труженика. Она национализировала поместья феодалов и безвозмездно отдала их безземельным крестьянам и кочевникам, ликвидировала бремя ростовщической задолженности, лежавшей на миллионах крестьянских семей. С каждым годом народное правительство республики увеличивает помощь деревне, прибегая к широкому и комплексному решению проблем деревни.

Так, в 1986 году крестьяне получили от государства десятки тысяч тонн удобрений, почти пять тысяч тонн первоклассных семян пшеницы, столько же семян высококачественного хлопка. В кишлаки направлены большие партии вакцины от болезней скота. Создано семь центров сельскохозяйственной техники, которые во время полевых работ предоставляют дехканам на льготных условиях комбайны, тракторы, грузовые машины. К тому же только за один год правительство выделило им долгосрочный кредит в размере 553 миллиона афгани.

Земельная реформа дополняется водной. В государственные планы включено создание тридцати двух ирригационных проектов. Двадцать семь из них являются продолжением строительства и реконструкции имеющихся гидросистем, а пять — новые объекты…

И все это только начало. Республика еще молода, у нее много трудностей и много врагов. Но ее планы на будущее значительны. Завтра она сможет открыть перед крестьянами новые перспективы.

— Мы приехали сюда, — заканчивает свою речь министр, — чтобы помочь вам. Все планы НДПА обращены к труженикам, к народу. Однако планы материализуются только в том случае, если вы поддержите партию в ее начинаниях. Вот, например, здесь у вас есть оросительная система, но ее давно никто не чистил, не укреплял. Давайте вместе возьмемся за ее восстановление. Правительство даст деньги, технику, специалистов. Вы вложите свой труд. Государство не собирается зарабатывать на этом проекте. Все выгоды — ваши.

Площадь взрывается аплодисментами. Дехкане — люди непосредственные. Они вскакивают с мест, окружают министра, наперебой выражают свою признательность республике, клянутся в верности ее идеалам. Это уже не джирга — спокойный и неторопливый разговор старших с его восточной мудростью и невозмутимостью, это, скорее, революционный митинг, захлестнувший и слушателей, и оратора. Как не разделить их волнений?!

Что на сердце у этого, например, крестьянина в тоненьком, не по декабрьским холодам жилете, холщовых штанах и длинной до колен рубахе? Его зовут Мустафа Кенджа, он председатель здешнего кооператива.

— Мне сорок два года, — рассказывает он, — в моей семье семь душ: сам, жена, четверо детей да работяга осел. Земли у нас раньше не было. Батрачили то у одного бая, то у другого. Свой надел — пять джерибов — я получил после революции. Он был отобран у деревенского малика-кулака Хидаята, чьи земли были разделены между сорока восемью семьями.

Правда, лучший кусок в тридцать джерибов малик оставил себе — максимум, что разрешалось оставлять по закону. Вырастил Мустафа Кенджа первый урожай на своем поле. Как-то осенней ночью в дом постучали. Это был Хидаят с двумя вооруженными бандитами. «Плати-ка, приятель, выкуп за землю!»

— Я ее получил по закону!

— Здесь закон — это я, — тыкал револьвером Хидаят.

Половину урожая бандиты увезли, пригрозив на прощание: «Донесешь — вырежем всю семью».

Несколько суток подряд продолжались ночные налеты Хидаята на обладателей его бывшей земли. Об этом шептались днем мужчины, из-за этого плакали по ночам женщины. Но что поделаешь, в округе хозяйничали душманы. Лишь один крестьянин из Top-Пахты встретил грабителей с винтовкой в руках. А через два дня по кишлаку пронеслась черная весть — враги убили и его самого, и жену, и детей, и всех близких. Тринадцать человек…

Тогда односельчане направили Мустафу и еще двух человек к губернатору провинции — пусть даст охрану кишлаку. Состоялся длинный разговор. После этого дехкане Top-Пахты и решили создать свой отряд защитников революции, отряд самообороны. В него вошли шестьдесят человек. Они прошли выучку в царандое (народной милиции), получили оружие, и теперь бандиты обходят кишлак стороной. «Одно жалко, — говорит Мустафа, — старая лиса Хидаят успел улизнуть в горы…»

Сплотившись для защиты своих полей, жители кишлака решили объединиться и для ведения дел. Так был создан их кооператив. Каждый работает пока на своем участке земли. Однако все «внешние связи» осуществляются от имени коллектива. Если берут ссуду, покупают удобрения, то на весь кишлак. Да и трактор не будешь гонять из города ради одного маленького поля — на дорогу больше расходуется горючего и времени, чем на пахоту. Сбытом выращенной пшеницы, фруктов, овощей, тоже занимаются сообща.

Государство всячески поощряет создание кооперативов. Вести дела с ними надежней и удобней, чем с отдельным единоличником. Дехкане и сами понимают эго. Вот почему число крестьянских объединений быстро растет. Будущее афганской деревни за ними.

Вот и сегодня, когда в кишлак приехал член центрального правительства, с просьбами к нему обращались от имени кооператива. В сущности была одна просьба — помочь с ремонтом оросительной системы. Решение состоялось тут же, на месте. Поскольку Тор-Пахта богата подземными водами, министерство пришлет сюда специалистов и технику для бурения скважин.

…В Майману, главный город провинции, мы возвращались вдоль крестьянских полей. Машины с трудом преодолевали раскисшую, липкую глинистую дорогу. Да, нелегкая здешняя земля. Но если подкормить ее удобрениями, дать ей вовремя воду да вложить в нее труд и любовь, она под щедрым солнцем сторицей отплатит хлеборобу за его заботы.

Этот день в зените лета был в Кабуле особенно жарким. Лишь поздним вечером, когда наступил комендантский час, с окрестных гор повеяло прохладой. Я вытащил на веранду груду скопившихся за время командировки газет и журналов и начал листать их. Мое занятие нарушила тихая песенка, доносившаяся из соседнего двора. Пела молоденькая Хабиба, дочь уборщика нашего квартала.