Александр Горбачев - Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021 [litres]

Написать песню – это как качать мышцы. Я занимаюсь этим достаточно долго, и у меня уже выработалась система – я знаю, как правильно выстроить песню, как наполнить ее текстом, мелодическими линиями. Поэтому мне хватает ресурсов на песни и для себя, и для других. Но сейчас я сосредоточен на песнях для себя – как ни крути, это важнее. Вообще, с развитием интернета становится больше людей, которые пишут песни сами себе, – и это очень круто. Ребята с лейбла Raava, HammAli & Navai, Мот, я, Клава Кока – да просто откройте топ российской музыки: там сейчас, мне кажется, не меньше двух третей артистов, которые сами себе пишут музыку.

Анна Тафрова

продюсерка клипа

Я работала продюсером в агентстве Hype – они в то время снимали много клипов для Black Star: Тимати, L’One, другим артистам. Сценарии были очень амбициозные, а бюджеты – маленькие. Возможно, это были первые российские клипы, которые делались с мощным производственным подходом: с поисками локейшена, художественной постановкой, кинорежиссерами и так далее. Все, что Hype тогда делали, – очень сильные работы с визуальной точки зрения.

Меня как линейного продюсера попросили снять клип Егору Криду на песню «Самая самая»; это был первый клип в моей карьере. Я считала бюджет, собрала команду производственную. Сценарий полностью разрабатывал режиссер-оператор Алексей Куприянов: мы ездили в Black Star, делали презентацию, чтобы нам подтвердили бюджет. Деньги на клип давала девушка, которая сыграла в клипе главную роль, – ее Егор в конце целует. Тогда такое часто практиковалось: поклонники давали деньги на клипы, чтобы в них сняться, – так что в сюжете это приходилось учитывать.

Неизгладимое впечатление на меня произвела съемка на «Мосфильме» в декорациях старой Москвы. Там было огромное количество согласований со всеми инстанциями – в частности мы защищали проект перед комиссией по пожарной безопасности: Леша хотел, чтобы танцоры прыгали на батуте, но комиссия не разрешила. Плюс у нас не было кастинг-директора – так что всех актеров и танцовщиц мы искали сами. Когда снимали, уже наступала осень – и ночью было очень холодно. Каждый из участников съемок держал по пять – шесть курток – и когда наступала пауза, мы укрывали куртками и одеялами этих девчонок-чирлидерш, которых нашли по школам.

Крид вел себя абсолютно нормально: много участвовал на этапе сценария, на площадке все тоже утверждалось с ним. Не было ощущения «звезды» или какой-то лишней суеты по этому поводу: он выдерживал с нами и дождь, и холод. Его энтузиазм даже как-то двигал нас вперед – и в итоге все сработало. Это до сих пор самый популярный клип Крида, хотя он сделан совсем не по законам эстрады: какая-то киноистория, актеры, немного бурлеска. Потом мои друзья-коллеги снимали Криду клип «Холостяк» – вот там уже и элитный дом, и девушки, и машины; все атрибуты. Но он все равно второй по популярности.

Как режиссер относится к песне, на которую снимает клип, – очень важно. Отношение к артисту в любом случае будет в результате заметно, так что только ради денег лучше не снимать – придется сильно себя преодолевать. Я была свидетелем таких ситуаций, когда режиссер и оператор делали проекты ради портфолио и денег – но музыканта не очень уважали. Это боль на всех этапах – и мне приходится объяснять и выравнивать ситуацию, чтобы это не отражалось на итоговом качестве. В «Самой самой» такой проблемы не было. Для меня как продюсера это тоже важно, но я более глобально вижу картину – бывает, что бренд или артист не нравятся, но сценарий хороший или съемка очень сложная, и в этом интересно разобраться. Сейчас я бы не стала снимать клипы Егору Криду практически бесплатно, как мы делали это тогда. Но уже будучи продюсером с десятилетним опытом, сняла бесплатно несколько клипов для Кедра Ливанского – потому что мне очень нравится ее творчество.

Гитарный поп нового поколения. К 2010-м накал противостоянии эстрады и рока совершенно спал – возможно, потому что и сами жанры впали в некоторый анабиоз: дух времени теперь горел в соседних областях, которые вскоре сами распространились на поп-контекст. Выходцы из Могилева, сделавшие карьеру в Петербурге (Беларусь наступает, но пока еще не является удобным плацдармом), группа IOWA с самого начала и не пыталась заигрывать с аудиторией «Нашего радио», а метила вместо этого в хит-парад на Первом канале и в телепередачу «Давай поженимся», играя при этом на гитарах и транслируя вполне опознаваемый рок-н-ролльный драйв. Стратегия, как выяснилось, была верной. Самые звонкие сочинения IOWA – с одной стороны, хиты эпохи широкополосного интернета (главная составляющая – мемы-припевы, которые въедаются в массовое сознание через фильмы, сериалы и эфиры); с другой – синтаксически и мелодически изобретательные песни, которые зачастую не так просты, как хотят казаться. Вот и «Маршрутка», если вслушаться, вовсе не исчерпывается титульной улыбчивой рифмой – это и история про бедность, которая постоянно маячит где-то рядом с постсоветским пост-индустриальным пролетариатом, и мини-энциклопедия жизни офисных работников: остывающий кофе, теснота в утренней «Газели», посуда на свадьбу – все то, без чего нас, как говорится, невозможно представить.

Екатерина Иванчикова

вокалистка, основательница IOWA, авторка песни

Могилев, в котором мы родились и тусовались, был центром белорусского рока, и у нас в принципе одно радио было – «Наше радио», на котором крутилась только рок-музыка. Устраивались концерты альтернативной музыки, было несколько команд, которые стали популярными в Беларуси и за границей. И я каким-то естественным образом влилась в эту тусовку. Ну, конечно, мои первые песни – это не был прям рок, так скорее стало когда появился Леня [Терещенко], гитарист наш: он играл в то время в команде Mauzer, это такой тяжеляк прям. На концертах была волна этой энергии сумасшедшей, которую он немножко переносил в IOWA. У нас есть несколько таких песен, которые во «ВКонтакте» еще лежат: например «Время убивать», там прямо жесткая подача. Я каждую репетицию просто уходила без голоса: гроулинг с ужасным звуком где-то в подвалах… Было так шумно, громко – не знаю, как я выжила вообще (смеется). Но это был офигенный опыт, классное время.

Вообще, началось все с того, что была такая квартира в Могилеве, где жил звукорежиссер – ну он и сейчас есть, ездит с известными группами, – а тогда я к нему пришла записать бэки для какой-то команды и поняла, что он сможет аранжировать мои первые две песни. Мне было 16 лет. И это тогда я стала сбегать из дома на попутках, чтобы искать своих музыкантов, а искала я их до 2008 года. Просто приходила на репетиции к ребятам разным совершенно и говорила: «Послушайте мои две первых песни – что думаете, хотите у меня играть?» (смеется). Сейчас я бы так, конечно, не сделала. А когда Леня появился, он разогнал всю мою команду, которую я долго собирала. Когда я уже чуть-чуть отошла от этого движняка, уехала в Польшу ставить мюзикл Ильи Олейникова [ «Пророк»]. И тут мне мой звукорежиссер пишет: «По-моему, это он». Не знал, короче, что пророчит – ведь Леня в итоге стал моим мужем! Первая же репетиция с ним показала мне, что у этого парня в голове играет музыка. Вернее, в его руках та музыка, которая играет в моей голове, – вот так. И я, конечно, офигела, потому что до этого я была как рыба без воды, не знаю… Когда ты не можешь говорить, а должен общаться.