Александр Горбачев - Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021 [litres]

Прусикин:Ты не можешь уже столько производить, сколько придумываешь – потому что процесс не останавливается вообще никогда. Ты же не скажешь: «Все, сегодня и завтра выходные – я не буду думать», – мысли постоянно крутятся в голове. Поэтому у любого музыканта, у любого шоураннера, у любого автора, которые много лет в деле, в столах лежит куча идей и материала.

Получается, что вы все придумываете, сразу держа в голове клип, визуальную составляющую.

Прусикин:Мы когда все с Алиной проговариваем, у нас уже в головах возникает картинка. И в дальнейшем она такой и получается – нет вот этого диссонанса между ожиданием и реальностью. Потому что вокруг нас команда, которая мыслит так же, как и мы.

Пязок:Некоторые люди на наши сценарии реагируют так: «Господи, что это за кислота?!» А наша команда читает: «Ну да, все понятно, все хорошо; ага, танцующий гусь; да-да-да, макаронный домик; окей, шуба из начос…»

Что на вас повлияло, что вы начали такое придумывать?

Прусикин:Например, Nirvana. Я фанат Курта Кобейна, это один из главных представителей современной поп-культуры – и через век – два его песни станут классикой. К слову, клипы и Nirvana – «In Bloom», например, – и потом Foo Fighters часто шли через комедийный способ подачи. Дальше – мы постоянно слушали и смотрели клипы поп-панка. При этом мне безумно нравился альбом Мадонны «Like a Virgin» – у меня даже была группа под таким названием, которая при этом играла какой-то альтернативный фьюжн в духе The Mars Volta и At The Drive-In. Ну то есть я никогда не был приверженцем прям р-р-р-рока.

У нас в детстве были такие субкультурные войны – нирванисты против продиджистов. Я был на стороне первых – были драки, вся фигня. Но мне стало интересно, я купил кассету «The Fat of the Land» – и охренел от того, как это круто. Как-то раз ко мне пришли мои друзья-нирванисты – и показывают на кассету: «Мол, что за хрень?» А я говорю: «Э-э-э… Я купил ее, чтобы сжечь, ребята» (смеется). И вот мы пошли на пирс и жгли лупой эту кассету, и я такой: «Да-а-а-а, Prodigy – говно!». А сам внутри плакал, потому что долго копил на эту кассету – она очень дорогая была.

Пязок:На меня больше всего повлиял Мишель Гондри – потому что он всегда пытался сделать необычно, найти какой-то визуальный код, в то время как все просто снимали, как кто-то там поет. Из фотографов мне всегда нравились Энни Лейбовиц и Дэвид Лашапель, потому что они брали исполнителей и делали им потрясающие образы – то есть в одной картинке прямо сказка разворачивается внутри, раскрывается настоящий герой.

Прусикин:Антон Корбейн еще.

Пязок:Да, но это другое направление – он такой фотодокументалист. Чувствовал артистов изнутри, проводил с ними кучу времени – и снимал их в моменте.

Прусикин:Он же снял клип Nirvana «Heart-Shaped Box»: вроде серьезный, но начнешь его разбирать по деталям – и там тоже много комедии. Судя по биографиям Кобейна, он был очень веселым человеком. Да, с проблемами, о которых пел, но был очень компанейским. Наркотики его погубили, к сожалению.

Из более современных артистов на нас повлияли LMFAO, Aux Raus и The Black Eyed Peas. Современные жанры родились из наследия поп-культуры, и когда ты в поп-культуре, ты сам можешь ее стебать – почему нет? У нас в России, к сожалению, люди не могут понять этого. Вот, допустим, мы в песне «Rock-Paper-Scissors» сделали отсылку к Билли Айлиш для стеба. У нее «I’m a bad guy, duh», а мы сделали «I’m a bad boy, dog». Это шутка, отсылка – а многие сказали: «Вы украли». На самом деле это круто – уметь сделать из того, что было, совершенно новое; весь современный мир построен на этом принципе. Цитирование – это неотъемлемая часть поп-культуры. В «Go Bananas» строчка «I’m gonna nuts right now, I’m gonna, I’m gonna fruits right now» не только отсылка к The Black Eyed Peas: они [в песне «Rock That Body»], в свою очередь, цитировали Роба Бейза с Изи Роком; это классика. Настоящий рейв и хип-хоп выстроены на цитировании и сэмплинге – так мы выразили респект классической культуре. Кстати, мы выступали с The Black Eyed Peas, и вся их техническая команда подходила к нам фотографироваться и говорила: «Блин, вы такие крутые». Когда тебе респектуют те, кого ты всю жизнь любил, – это как исполнение детской мечты.

Вы стали собирать залы на Западе даже раньше, чем в России. Чем вы это можете объяснить? Причем на вас же не эмигранты ходят.

Прусикин:У нас как раз есть проблема, что русские не ходят за границей на нас – потому что они ходят ностальгировать по родине, я так понимаю. А у нас не поностальгируешь, мы современные. Но многие, наоборот, говорят: «Это же круто, что к вам ходят носители языков – молодцы!» Я при этом не скажу, что сама публика отличается: мир глобальный сейчас, разница, по сути, в языках только. Мода везде одна, книги читают одни и те же, фильмы смотрят одни и те же, музыка одна и та же.

Неужели совсем никак не отличаются выступления в России и на Западе?

Прусикин:Если сравнивать Америку и Россию, то в России гастроли делаются профессиональнее. Потому что там все завязано на профсоюзах – и очень много сделано «на отъебись». Там разрыв между уровнем артистов просто гигантский: ты либо андерграунд, либо стадионы ебашишь. Посередине к тебе будут относиться как к андерграунду – даже если ты несколько тысяч человек собираешь, как мы.

Мы вот в Сан-Франциско приезжаем – билетов продано [на] 1500 человек, солд-аут. А они говорят: «Наши техники не могут подключить сабвуфер». Наши ребята ковыряются часа три, ничего не получается – после чего американцы говорят: «Так они сгоревшие». Мы такие: «Чего? А чего вы нам не сказали?» «А вы не спрашивали». Ладно. Говорим: «Везите нормальные». Они: «Да и так нормально, вы чего? Не так басить будет – и норм». «Ебанулись? Ребята, есть контракт, везите». – «О-о-о, ну ладно». При этом, блин, мероприятие плюсовое – они не в минус работают. В Лос-Анджелесе у нас был солд-аут за полтора месяца. Мы предлагали перенести на площадку побольше, но они не стали. Приезжаем – и что? Там нет сцены. Мы говорим: «А где сцена?» А они говорят: «А че? Вам нужна сцена?» «Блядь, да». Они такие: «Ну у вас же только диджей и басист».

У европейцев другая тема. В Голландии все четко – лучшая техника, лучшие техники, все железобетонно. Но строго по таймингу, по минутам. И даже если что не так – все просто сваливают после условленного времени. Во Франции тоже все четко – как и в Германии, и в Центральной Европе. В Восточной Европе тоже нормально – но они больше похожи на русский продакшн. При этом русский продакшн вовсе не плохой.

Чтоб ты понимал, мы были на «Грэмми» и были на «Новом радио». Я могу сказать, что «Новое радио» сделано в три, в четыре раза лучше, чем «Грэмми». На «Грэмми» номера сами по себе дороже – но по факту их делают звезды, которым это выгодно для репрезента; они туда чуть ли не свои деньги вкладывают. Все сделано на трансляцию – но люди же платят по 5000 долларов за билеты. Мы пришли – и толком не было ни видно, ни слышно ничего. Экраны были какие-то малюсенькие, их только часть зала видела. Когда Билли Айлиш пела, то слышны были разговоры пришедших, а не ее голос.