Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

— Почему же они так круто обошлись с вами? Разве все сделанное вами не учитывается?

— Но я ведь не пошел на дружбу с ними. Я считаю, что та кучка, что находится сейчас наверху, временная. У нас уже были в истории моменты, когда приходил к власти Бирон, сейчас — Чубайс. Эти — при нем. Подождем. Ну посадит меня Чубайс на несколько месяцев, думаю, потом отпустит.

— Выход Ельцина из партии, уход со съезда — он тяжело к этому готовился, тяжело решался?

— Очень тяжело. И после этого тоже переживал.

— Он боялся мести со стороны Горбачева?

— Нет. Я думаю, он этот шаг сделал как предвыборный.

— Вы верили тогда, что он займет место Горбачева в Кремле?

— Я в это верил всегда.

— Когда началось противостояние с Горбачевым?

— Тогда же, когда почувствовала вся страна, что это пустомеля. Кроме того, Раиса Максимовна… У нас не привыкли, что жена ездит с мужем и решает какие-то вопросы. Борис Николаевич сделал ту же ошибку. Но это мое личное мнение.

— Что вы имеете в виду?

— Что жена поруководила уже страной, сейчас дочка руководит. Конечно, не сама, а другие, только через ее уши. Я думаю, все началось с поездки во Францию на 50-летие ООН, где Борис Николаевич узнал, что президентской кампанией Ширака руководила его дочь. Ему эта идея понравилась, кое-кто ее развил. Правда, забыли сказать, что дочка у Ширака уже 30 лет в политике вместе с ним и знает там все и вся. (Тут у А. В. Коржакова не сходятся концы с концами. Дело в том, что дочери Ширака еще не исполнилось и сорока лет. Если верить А. В. Коржакову, получится, что она занялась политикой в пятилетием возрасте).

У нас Танечка в это время родила второго ребенка, и мне кажется, лучше, если бы она воспитанием занималась, а не политикой. Было бы больше пользы для страны.

— Дома у Ельцина говорят о политике?

— Да. И он очень раздражается, что ему не дают дома отдохнуть.

— Его поддерживают или критикуют?

— В основном поддерживают. Но где-то и подсказывают. Знаю, что роль семейного советчика там играет Валера, муж старшей дочери Лены. Умный, приличный парень.

— Ельцин учитывает в своих решениях такие беседы за столом?

— В разные времена по-разному. Допустим, в период отчаянного противостояния между президентом и Верховным Советом в 1993 году решение о референдуме было принято по-моему за столом. Были и другие случаи.

— Вы говорите, что Чубайс сосредоточил в своих руках слишком большую власть. Но года два назад о вас говорили то же самое. Может, вы просто перепугали всех своим «мини-КГБ»?

— А вы видели, где бы я эту власть употребил?

— Да тот же эпизод с охраной группы «Мост»!

— Там прокуратура во всем разобралась. Ребятки незаконно владели оружием, удостоверениями милиционеров. У них даже был броневик, полный оружия, в том числе крупнокалиберного. Он удрал. Нам тогда просто недоставало техники, и мы не смогли его задержать. А Сатаров и Батурин на следующий день ввели президента в заблуждение, убедив его, что все банкиры из-за нас перепугались и стали переводить свои миллионы за границу. Просто обманули его, что бывало, кстати говоря, частенько. И уговорили президента сделать обращение, что он со своей службой безопасности разберется. Обращение-то было. Правда, Борис Николаевич его в глаза не видел. Он просто дал согласие: мол, ладно, пишите что хотите.

— Почему же вы все-таки пошли на столь непопулярную акцию, это же вам ничего не дало?

— Я так не считаю. Это был, если хотите, акт мести. Накануне днем на моих людей напали сотрудники ФСБ, которых по указанию Гусинского прислал Севастьянов (он сейчас руководит кадрами в администрации президента, правая рука Чубайса). То есть банкир Гусинский звонит фээсбэшнику Севастьянову и жалуется, что за ним слежка, надо бы за это проучить. Потом налетают эти ребята и применяют оружие. Одному моему парню, лейтенанту, пробили рукояткой пистолета голову. Когда я доложил обо всем президенту, он велел немедленно подготовить указ о снятии Севастьянова за сталкивание спецслужб. Выполнение под козырек приказа банкира — это, я думаю, дает основания прокуратуре рассмотреть вопрос всесторонне, а не только в отношении положенных на землю охранников «Моста». А с моей стороны надо было показать ребятам, что к чему…

— У вас в руках была огромная власть…

— Это ваше мнение. По указу президента служба охраны должна была насчитывать полторы тысячи человек. У меня состояло в ней около девятисот, то есть она была неполная. Это Вощанов написал, что у меня 40 тысяч, что авиация есть своя, полки штурмовиков стоят. Федоров говорит, что 12 тысяч… В указе президента четко написано, сколько я мог иметь. Между прочим, когда поднимался в Думе вопрос о финансировании службы безопасности, к нам было меньше всего вопросов — они не ожидали такой маленькой цифры.

— Когда осенью 1987 года Ельцина сняли и казалось, что он уже не поднимается, Борис Николаевич сильно переживал?

— Сильно — это слишком мягко сказано. Он тогда был раздавлен. Поднимался очень медленно, но уверенно. И мы все ему в этом помогали.

— Почему Горбачев не добил его политически, как это бывало во времена брежневские или андроповские? Тогда бы его отправили послом куда-нибудь на Кубу и полностью ликвидировали бы его связь со страной. Он недооценил Ельцина, как вы думаете?

— И этот фактор тоже сыграл свою роль. Но не только.

— Вы тогда оказались изгнанным из КГБ, сейчас вы изгнаны из Кремля. Когда было потяжелее?

— Тогда. Ведь я был, будем так говорить, уволен ни за что. А сейчас я знаю причину. Тем более что «разоблачения» федоровские еще будут продолжаться. Завтра он скажет, что я готовил покушение на Черномырдина или готовился убить Чубайса. Много можно придумать и выдать в эфир. Хотя Федорова мне, честно говоря, жалко. Его же душат, его заставляют. Он больной человек. Напугали мужика, долгов у него полно. За это в него и стреляли. Он сломлен сейчас. Его используют. Я ему могу сказать: пусть он не боится Коржакова. У меня слишком много врагов, но я человек достаточно добрый… Работает простая идея Березовского — Чубайса: навалить на Коржакова побольше, чтобы взять под стражу, иначе, мол, он сбежит за границу со своими сорока миллионами долларов. А что такое сорок миллионов? Это двести миллиардов рублей. То есть вагон денег. Как я мог просить Федорова привезти мне вагон наличными?! Куда мне его разгружать-то?

— В 87-м году была реальная возможность покушений на Ельцина?

— Такая возможность была всегда. Но реально, кроме «падения с моста», ничего не случилось. Что случилось в первой фазе этого происшествия, знает только президент. Я свидетель лишь второй фазы, когда он был синим, полумертвым. Ему пришлось оказывать первую медицинскую помощь. Но мы всегда были готовы к чрезвычайным происшествиям и даже обговаривали, как себя вести в таких ситуациях. Я учил его, как отбиваться. Я тогда и сам кое-что мог. Сейчас, конечно, не то, ослаб. Работа была на износ, так что одним теннисом здоровье не поправишь…