Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

В 87-м я охранял Ельцина один. Помочь на митингах я приглашал ребят из кооператива «Пластик-центр». Не для охраны, а просто для поддержания порядка. Оружия почти ни у кого не было. У меня в машине была дубинка и нож десантный, я его из Афганистана привез. Еще ракетница была охотничья.

— Вы были крупной политической фигурой — давайте реально смотреть на вещи. Неужели для вас не было унизительным, выходя из машины, открывать президенту дверь?

— У нас сложилось так. Царь выходил из кареты — ему дверь открывал адъютант. Чином он был обязательно не ниже генерала. Сейчас президент при нашем российском менталитете тот же царь. Нет, меня это не унижало.

— К вам он обращается на «вы» или на «ты»?

— Только на «вы». В первый год президент иногда называл меня Александром, без Васильевича, но тоже на «вы». А потом только Александром Васильевичем. Видимо, потому, что сам надавал мне должностей и званий. Он всех и всегда называет по имени-отчеству и на «вы», кроме членов своей семьи, конечно.

— Когда вас стали приглашать за семейный стол? Сразу же или постепенно такие отношения сложились?

— В 86-м мы были на отдыхе, я только полгода работал с президентом. Случилось какое-то торжество семейное, чьи-то именины. И меня пригласили. Моя жена Ирина тоже бывала в гостях у Ельциных. Приходили и они к нам. Когда Борис Николаевич впервые увидел мою супругу (кажется, в 89-м или в 90-м), он сказал: «Теперь я понял, почему Александр Васильевич всегда так торопится домой с работы».

— Вам-то ваша работа нравилась, а вот Ирине, наверное, нет, потому что она вас мало видела за последние десять лет?

— Может, поэтому у нас такие хорошие отношения.

— Скажите, Ельцин как личность сильно изменился с тех пор, как вы с ним познакомились?

— Конечно. К сожалению, не в лучшую сторону. Это видно невооруженным глазом каждому.

— Александр Васильевич, почему Ельцин отмахивался от вашей информации о коррупции в высших эшелонах власти?

— Спросите у него. Мне это было обидно, потому что получалось: работали впустую.

— Сейчас ваша служба развалена?

— Да. И когда говорят, что это не так, это наглая ложь. У службы опять статус, как при Горбачеве, то есть опять может приехать большой начальник и снять' охрану президента. И те должны по уставу подчиниться.

— Контрразведкой ваша служба занималась?

— Разумеется.

— В высшем руководстве есть лобби? Люди, представляющие интересы иностранных государств?

— Конечно.

— А об этом вы сообщали?

— Да, но реакции не последовало.

— Ваша судьба может стать непредсказуемой. Как вы считаете, президент сдаст вас, если встанет вопрос об аресте?

— А его и спрашивать не будут. Неужели это непонятно! Они уже многое делают не спрашивая. Гусинский прямо говорил Барсукову: если нас этот президент не будет поддерживать, поставим своего. Михаил Иванович это может подтвердить.

— Меня интересует работа предвыборного штаба, который возглавил Сосковец, его вклад в победу президента.

— Эта команда сделала намного больше, чем другой штаб. Просто те воспользовались результатами работы команды Сосковца. Например, просто вешали лапшу на уши, что артисты — идея Лисовского. Ничего подобного. В основном артисты ездили со стороны штаба Сосковца. Хотя бы взять группу «Арс». И Лещенко, и Пугачева, и Киркоров, и Винокур…

— История с полумиллионом долларов, которые были задержаны вместе с Лисовским и Евстафьевым, — зачем это надо было делать в самый канун второго тура выборов?

— Люди совершают преступление — их задерживают. Сделай они это неделей раньше — их бы и взяли неделей раньше.

— Но ведь в итоге ударили по президенту.

— Ударили те, кто это сделал. Я считаю, что тогда был просто сговор. Затеяли это, потому что Лисовского и Евстафьева не выпустили сразу. Хотя все было сделано тихо: с них взяли объяснения, и никто об этом не знал. Но они перепугались, что их арестуют. Они все время сидели в «ЛогоВАЗе», вызывали броневики, с собаками бегали вокруг и тряслись, что Коржаков с Барсуковым сейчас придут их арестовывать. И потом решили устроить обычный сговор. По фамилиям могу сказать, кто там был: Березовский, Гусинский, Лесин… Конечно, без Киселева не обошлось. Правда, раньше, когда он лез с советами, его выгоняли: твое дело озвучивать, а не советовать. Попал почему-то Немцов в эту компанию и еще ряд известных личностей. Они устроили сговор, который имел огромное психологическое воздействие на президента. Тогда Чубайс пришел с ультиматумом и готовыми указами: или штаб прекращает работу, или «этих убрать». Хорошо, раз это нужно президенту — мы ушли. Хотя я считаю, что мы трое своей честной работой не заслужили такого. Можно было и по-другому с нами договориться. По-мужски.

В «войне компроматов» (кто бы ни запустил в оборот это удачное клише) есть свои генералы и новобранцы, профессионалы и дилетанты, правила и приемы, которые полезно знать, вступая на это поприще.

Одно из этих правил можно сформулировать следующим образом: «Мало знать правду — надо сделать так, чтобы ее захотели узнать другие». Для новичка в «войне компроматов», это, наверное, открытие, а для стреляного волка — азбука.

Самое интересное в опубликованной «МК» тайной записи разговора Чубайса — Илюшина — «Красавчен-ко», заключается в том, что это не Красавченко! Об этом же в снятом из эфира интервью «Скандалам недели» говорит генерал Коржаков — не только с полной уверенностью, но и оттенком сытого самодовольства, какое бывает написано на лице у игрока, только что проведшего красивую комбинацию, и несомненными для тех, кому все-таки повезло это интервью посмотреть. «Тех двоих я знаю, а третий — не Красавченко».

А теперь логично задаться вопросом: откуда же этот лже-Красавченко там взялся? Интересно бы точно знать, как попала в «МК» пленка с записью разговора, кто ее принес и что при этом сказал. Если бы пленка была передана без комментариев и журналисты идентифицировали голоса сами, то Сергей Красавченко был последним, о ком бы они подумали.

Но никаких сомнений в том, что это Красавченко, у «МК» не было. Следовательно, кто-то им об этом с большой уверенностью сказал. Этот «кто-то» — скорее всего, человек, передавший пленку. Ее источник в газете указан как «нетрудно догадаться, какая служба». Нетрудно догадаться и о том, что, кроме подслушки, эта спецслужба вела еще и слежку, и очень трудно предположить, чтобы она сама, называя журналистам Красавченко, не знала, чей голос звучит на пленке на самом деле. Скорее всего, «МК» и все его читатели были дезинформированы, «нетрудно догадаться, какой спецслужбой», совершенно сознательно.

Зачем? Чтобы скрыть имя настоящего третьего собеседника? Но вброс записи рассчитан на дальнейшую раскрутку, в процессе которой этот третий все равно так или иначе засветится (предположительно, его имя уже известно). Чтобы подложить собаку Кра-савченко? Может быть — попутно, но это слишком мелкое удовольствие.